самое сложное. Заклинание Литца было полной белибердой.
– Давай ты мне будешь подсказывать? – предложила я. – Как суфлер в театре. Или… слушай! А сам-то все и скажи!
– Нельзя. Заклинание должен произносить только человек, это незыблемое правило магии. Иначе развелось бы потомственных сов-предсказательниц, магических ежиков…
– …и дубов-колдунов, – закончила я его мысль, вспомнив песню из старой кинокомедии.
– Вот именно, – сказал волшебный пень. – А подсказывать тебе… Не уверен, что это разрешено. А проверять экспериментальным путем как-то не хочется. Вдруг ты тоже превратишься во что-то безрукое и не сможешь меня откопать.
– Какой ты все-таки эгоист, – сказала я. – Все о себе да о себе.
– О каком же себе, если я за твои руки волнуюсь? – прикинулся пень шлангом.
– Вот давай не будем делать из меня олениху!
– У оленей как раз рук нет, – сказал Юстер Литц. – Так что давай и правда не будем. Или это была метафора?
– Ладно. Это не так важно, – отмахнулась я. – Давай повторять заклинание.
Долго ли коротко ли, но я эту зубодробительную бессмыслицу выучила. Вам даже ее пересказывать не буду. Скажу лишь, что начиналось заклятие следующим набором звуков: «Улипа́ка-сиуси́у-дыдыды́-буркы́х-х-хх!..» Ну как, круто? А там таких строчек было с десяток. Вот только не надо говорить, что при хорошей памяти выучить десять строк любой мути – как нефиг делать. Я бы посмотрела, как бы вы это сделали, особенно если учесть, что ошибка в одной букве могла стоить… да чего угодно! Может быть, я сама превратилась бы в ту лопату, которая в результате колдовства получилась.
Я взяла в руки творение своего искусства и, честно говоря, немножко собой загордилась. Ну да, мне помог Юстер Литц, но все равно это сделала я, пусть и с его помощью. Лопата вышла что надо: штыковая, черная, с блестящей заостренной кромкой. Черенок лежал в руках удобно, был гладким, длиной как раз под меня. Супер!
Правда, один вопрос у меня в голове все-таки зародился.
– Юстер, – сказала я, – а почему мы намагичили именно лопату?
– Потому что пилой неудобно копать, – сказал деревянный шутник.
Я даже не стала на это реагировать. И все же пояснила мысль:
– Почему мы не намагичили так, чтобы ты сам откопался, чтобы земля просто – бэм-с! – и слетела с твоих корней?
– Ну-у… – протянул шнырятель. – Наверное потому, что я опасался. Нет-нет, ты не подумай дурного, но согласись, если бы ошиблась хотя бы в одном слове, я мог бы, например, не откопаться, а закопаться глубоко-глубоко. Или не земля бы с корней слетела, а я сам улетел – неведомо куда.
– Ну да, – вздохнула я. – Опять: я, я, я. А Ола копай.
– Это нетрудно, правда! У меня короткие корни. Так мне кажется.
Корни у пня оказались и правда не особенно длинными. Но их было много, они переплетались друг с другом и с другими корнями-корешками, так что мне пришлось повозиться.
