это?! – вскричала жена, поднимаясь с кровати.
– Крыса, – дрожащим голосом ответил мистер Уайт. – Крыса. Она пробежала мимо меня, когда я спускался по лестнице.
Жена села и прислушалась. Раздался отчетливый стук в дверь.
– Это Герберт! Герберт!
Она побежала к двери, но муж преградил ей дорогу и, взяв ее за руку, крепко сжал ее.
– Что ты собираешься делать? – хриплым голосом спросил он.
– Это мой мальчик! Это Герберт! – вырываясь, кричала она. – Почему ты меня держишь? Пусти! Я должна открыть дверь!
– Прошу тебя, не пускай его! – трясясь, взмолился он.
– Ты боишься собственного сына? Пусти меня. Я иду, Герберт! Я иду!
Стук раздался еще раз и еще раз. Наконец миссис Уайт вырвалась и выбежала из комнаты. Муж выбежал к лестнице и окликнул ее с мольбой в голосе, но она не остановилась. Он услышал, как загремела цепочка и медленно заскрежетал нижний засов. Затем раздался голос жены.
– Задвижка! – крикнула она, задыхаясь. – Спустись! Не могу достать!
Но мистер Уайт ползал на коленях по полу, ища лапку. Только бы найти ее до того, как в дом войдут. В дверь забарабанили, и снизу послышалось, как миссис Уайт придвигает к входной двери стул. Задвижка со скрипом поддалась, и в тот момент он нащупал лапку и загадал третье желание.
Стук неожиданно прекратился, хотя его эхо все еще раздавалось по всему дому. Он услышал, как стул отодвинули и открылась дверь. В дом задул холодный ветер, и раздался громкий и протяжный крик миссис Уайт, полный разочарования и горя, что придало ему силы выбежать к ней, а затем и к калитке. Фонарь, мерцающий на другой стороне дороги, бросал свет на тихую пустую улицу.
Джерри Бандлер
До Рождества оставалось всего несколько дней, и жители маленького рыночного городка Торчестер усердно готовились к празднику. Узкие улочки, обычно заполненные людьми, были почти пусты. Торговец мелочами из Лондона, еле дыша от усталости, пытался задуть свою керосиновую лампу, а последние еще работающие лавки одна за другой закрывались на ночь.
В уютной столовой старой гостиницы «Голова борова» полдюжины постояльцев, в основном коммивояжеров, удобно устроились у камина и вели беседу. Беседа их плавно перетекала от торговли к политике, от политики к религии, и так речь непринужденно зашла о сверхъестественном. Три страшные истории, всегда пользовавшиеся популярностью, так никого и не напугали: на улице было слишком шумно, а в столовой – слишком светло. Четвертая рассказанная знатоком история имела больший успех: уличный шум стих, и рассказчик погасил свет в гостиной. В мерцании пламени камина, которое отражалось в стеклах очков и пританцовывало с тенями на стенах, история настолько увлекла слушателей, что официант по имени Джордж, о котором все забыли, несколько подпортил впечатление, резко выскочив из темного угла и покинув комнату.
– Вот это отличная история, – воскликнул один из гостей, потягивая горячий виски. – Конечно, история о духах среди людей стара как мир.
