и делая большой глоток.
Что-то вдруг привлекает внимание Буна. Он поднимает голову к противоположному берегу в сторону дома Ройсов, где загорелся свет.
Второй этаж.
Кухня.
Я отвожу бинокль от Буна и перевожу взгляд на дом. Я вижу Кэтрин, одетую в атласную пижаму. Она шатается на кухне, как будто понятия не имеет, где находится.
Я хорошо знаю это чувство.
Ее руки наводят суету: двигаются по стенам, перебирают стулья. Глядя, как Кэтрин открывает кухонные шкафы в поисках чего-то, меня переполняют знакомые ощущения. Я тоже много ночей подряд вела себя подобным образом. Но это другой человек. Другая кухня. Но пьяное состояние то же самое.
Кэтрин находит то, что ищет – стеклянный стакан – и подходит к раковине. Я киваю, рада видеть, что она знает, как важно пить много воды после ночной пьянки.
Она наполняет стакан; едва сделав глоток, ее внимание переключается на окошко над раковиной. Кэтрин смотрит прямо перед собой, и на долю секунды мне кажется, что она смотрит прямо на меня, хотя это невозможно. Как и Бун, она не может меня видеть. Не с другой стороны озера.
И все же Кэтрин не отводит взгляда от меня. Я вижу, как она касается своего лица, проводя пальцами от щеки к подбородку.
Я поняла.
Она не смотрит на меня.
Она рассматривает свое отражение в окне.
Кэтрин какое-то время стоит так, завороженная увиденным, прежде чем вернуться к стакану с водой. Откинув голову назад, она опорожняет стакан и снова наполняет его. Сделав еще несколько жадных глотков, она ставит стакан на место и выходит из кухни, ее походка стала более уверенной.
Свет на кухне гаснет.
Я снова поворачиваюсь к причалу Митчеллов, надеясь еще раз увидеть Буна. К моему разочарованию, его больше нет. Пока я наблюдала за Кэтрин, он выбрался из воды, схватил свое полотенце и вернулся в дом.
Облом.
Теперь я снова одна, а рядом тьма и дурные мысли, плывущие, как туман над озером.
Я поправляю одеяло на плечах, допиваю пиво и встаю, чтобы принести еще одну бутылку.
Самое худшее в чрезмерном употреблении алкоголя – если не считать того, что вы пьете слишком много – это следующее утро, когда все, что вы выпили прошлой ночью, возвращается, чтобы напоминать о себе в виде головной боли.
Эта головная боль как ровный барабанный бой.
А еще вздутие живота.
А еще мочевой пузырь близок к разрыву.
Я просыпаюсь и чувствую все это сразу, и еще меня раздражает солнечный свет, как будто я вампир. Неважно, что длинный ряд окон спальни выходит на запад, и солнце не достигает их до полудня. Яркости, струящейся сквозь них, по-прежнему достаточно, чтобы заставить меня вздрогнуть, как только я открою глаза.
Перевернувшись, я щурюсь на будильник на тумбочке.
Девять утра.
Рано для меня по меркам озерной жизни.
Я
