Он сделал шаг в мою сторону и прошипел:
– А ты знаешь, что стало с моей дочерью?
Где-то за моей спиной была бетонная стена с логотипом Лиги чемпионов, но, инстинктивно отступая, я все никак в нее не упирался.
– Не знаю, – ответил я осторожно. – В любом случае, я к этому не имею никакого отношения. Я только раздаю листовки.
– Ей было столько же лет, сколько тебе, Филип.
– Я только раздаю листовки, – повторил я.
– Она была красивая, умная, веселая…
– Я только…
Внезапно в глазах мужчины блеснула искра безумия.
– Дай сюда эту гадость! – рявкнул он и бросился на листовки.
Я рефлекторно поднял руку, и нападавший пролетел под ней, как бык на корриде. Я развернулся на пятках и снова оказался лицом к нему. Он бешено буравил меня взглядом из-под кустистых бровей, шумно дышал носом и разве что не высекал подошвой искры на мостовой.
– Эй, простите! В чем дело? Что вы делаете? – испуганно бормотал я.
Он сделал еще один прыжок. Я молниеносно переложил листовки из левой руки в правую, он снова пролетел мимо, при этом зацепился за что-то ногой и распластался на земле. Его ярость вкупе с жалким бессилием казалась одновременно пугающей и смешной. Я нагнулся, чтобы помочь ему встать, и тогда он, еще лежа, резко потянулся к листовкам. Я пытался отнять руку, но он успел схватить меня за запястье. Мы некоторое время провозились – он пытался встать, я пытался освободить руку. Вокруг начали собираться люди.
– Что вы делаете? Оставьте мальчика! – испуганно закричала какая-то женщина.
Другие тоже кричали, но никто не решался вмешаться. Тем временем мне удалось вырвать руку и спрятать пачку листовок под полой расстегнутой куртки. Я стоял лицом к стене с граффити, защищаясь от противника спиной и отставленной пятой точкой. А тот скакал из стороны в сторону, пытаясь зайти спереди.
– Отдай! – орал он. – Убийцы!
Из-за невозможности достичь желаемого он совершенно потерял контроль над собой и как ребенок в истерике принялся дубасить меня ладонями по спине. В конце концов со стороны Центрального вокзала прибежали двое полицейских, схватили его под мышки и оттащили на безопасное расстояние.
– Это какой-то псих! – объясняли люди. – Он бросился на мальчика и начал его бить! За решетку его! Сумасшедший!
Будто бы в подтверждение этих слов мужчина стал что-то орать про убийц, заговор и жадных воров, но, кажется, это окончательно убедило полицейских в оценке его психического состояния, и они вежливо, но решительно потянули его в сторону служебного авто.
– Он ничего тебе не сделал? – допытывался Бартек (скорее для поддержания разговора, потому что было очевидно, что я цел).
Ушастый и Яцек крутили головами и со смесью страха и восхищения бормотали:
– Е-мое! Вот это псих!
– Чего он от тебя хотел? – услышал я голос Драбовского.
Бартек позвонил ему,
