вытряхнул из сапога окурок «Казбека».
– А я при чём? – спросил Солнышкин.
– При чём Солнышкин? – выступил вперёд Перчиков.
– Постойте, постойте! – сказал Бурун и взял папиросу. – «Казбек»! Да ведь их курит у нас один артельщик.
– Кто? – спросил Плавали-Знаем.
– Артельщик, – подтвердили все.
– А-а, так это ты? – зашипел Плавали-Знаем.
– Я нечаянно, я думал – это урна, – сказал артельщик, но сапог со всей силой шлёпнул его по самой макушке, как по мишени.
– Ну что, теперь побреемся? – деловито спросил Солнышкин.
– По местам! По местам! – заорал Плавали-Знаем и в одном сапоге заковылял на капитанский мостик.
Бриться ему уже не хотелось.
Преступная халатность кока Борщика
Теперь Солнышкин мог заниматься настоящей матросской работой. Он закатал рукава тельняшки и вместе с боцманом драил палубу. Он так старательно натирал её шваброй, что даже видавший виды Бурун удивлялся:
– Вот это да!
И он сразу же доверил Солнышкину поливать палубу водой из шланга. Шланг был новенький, вода из него била тугой прозрачной струёй, во все стороны разлетались сверкающие брызги, за бортом кричали чайки, и Солнышкин опять был такой радостный и счастливый, что ему захотелось послать фотокарточку бабушке. Он вымыл всю палубу, струёй сбил с бортов пыль и даже облил спасательные круги, так что они засветились как новенькие. Потом он вымыл две грузовые машины, которые стояли у трюмов и плыли на Камчатку.
Рабочий день подходил к концу, и Бурун, присев на трюм, удивился, что больше не случилось никаких происшествий.
– Странно, – сказал Бурун, – просто странно.
И в этот самый момент вверху, над капитанской рубкой, появился Перчиков с антенной и молотком в руках. Бурун насторожился. Именно на том месте, на поручнях, у боцмана сушились самые лучшие тряпки и висело самое красивое пожарное ведро. Перчиков отодвинул их и, напевая, стал прикреплять антенну.
– Ты что это делаешь, Перчиков? – покраснел от волнения боцман. – Опять за своё?
Он уже несколько раз ссорился из-за этого места с радистом и сбивал антенну. Ему казалось, что нет места удобнее для ведра и тряпок.
– Ты зачем это снял тряпку и отодвинул ведро? – дрожа от волнения, спросил снова Бурун.
– Эти знаменитые тряпки могут занимать более скромное место, а антенна нужна людям, она должна быть как можно выше! – ответил Перчиков, продолжая приколачивать антенну.
– Мои тряпки, – сказал боцман, – мои тряпки на более скромном месте?
– Угу, – ответил Перчиков, потому что во рту он держал гвоздь.
– Тогда эти знаменитые тряпки будут сохнуть на твоей знаменитой антенне!
Боцман повернул голову и вдруг приоткрыл рот: пока они спорили, солнце спряталось, и перед пароходом стояла такая густая
