и техника пошла! – переводя дух, выдавил из себя Плавали-Знаем. – Тоже мне изобретатели, придумали по морю разъезжать на автомобилях. Да ещё в такой туман!
Туман всё ещё сгущался и сгущался.
– И откуда это валит? – сказал Петькин.
– А сейчас узнаем! – хмуро пообещал Плавали-Знаем и вышел из рубки.
Он протопал по коридору, выбрался на корму. И тут ему показалось, что туман пахнет компотом! Он ощупью двинулся к камбузу. Запах стал сильней. И было от чего. Кок Борщик, распахнув окно, изо всех сил выгонял наружу клубы пара, как из комнаты выгоняют мух. От резкого поворота парохода влево на плите подпрыгнула кастрюля с компотом и от шипящей плиты валил пар.
– Вот оно что… – процедил Плавали-Знаем и схватил кока за плечо. – Работаешь, значит?
– Работаю, – взмахнул полотенцем Борщик, и клуб пара вывалил на палубу.
– Добавляешь, значит, туману?
– Ага, добавляю, – улыбнулся краснощёкий Борщик. И снова взмахнул полотенцем.
– Значит, шутишь? Ну-ну! – хмуро сказал Плавали-Знаем и зашагал к себе.
Борщик озадаченно посмотрел ему вслед и закрыл окно.
В это время судно вышло из полосы тумана, и снова на горизонте засверкало солнце.
– Ничего себе шуточки! – сказал Плавали-Знаем. – Из-за них, из-за этих дураков, того и гляди лишишься головы.
Через десять минут он пришлёпал на стенку приказ, у которого тотчас собралась вся команда.
«За непростительную халатность и глупые шутки во время работы, из-за которых в море образовался густой туман, коку Борщику объявить строгий выговор. Капитан парохода „Даёшь!“».
Вместо подписи стоял крючок, похожий на восклицательный знак. Все удивлённо пожимали плечами и расходились по каютам, обсуждая это событие. Кое-кто пробовал с Борщиком шутить, но заслуженный кок больше не отвечал ни на какие шутки.
Замечательные указания бравого капитана
Плавали-Знаем ходил взад и вперёд по рулевой рубке и всё ещё с досадой выглядывал в окно. «Даёшь!» полным ходом шёл на Камчатку при попутном ветре. Он гудел каждому встречному пароходу, и они тоже дружески приветствовали его гудками. На горизонте кувыркались дельфины. Но три вещи раздражали капитана: во-первых, нос парохода сидел в воде ниже, чем хотелось бы Плавали-Знаем, и от этого судно выглядело, по его мнению, не очень героически; во-вторых, на носу парохода торчал Солнышкин, который мешал Плавали-Знаем, как муха на носу; и в-третьих, попутный ветер заносил в рубку дым, и от него у капитана слезились глаза и во рту было кисло, словно он проглотил муравья. Он вызвал к себе боцмана и сказал:
– У нашего парохода неважный вид.
Старый Бурун содержал судно в образцовом порядке. Он провалился бы от стыда, если бы кто-нибудь нашёл на палубе хоть одно пятнышко. Это заявление его поразило. Но Плавали-Знаем угрюмо объяснил:
– Дрянной вид, бодрости не хватает. И носом оно смотрит как-то вниз. Выпрямить его, перетащить всё оборудование на корму!
Бурун
