меня беспокоит… все, что связано с тобой и нашими детьми и нами… Меня все это беспокоит.
– Когда ты совал свой язык в рот той девке, тебя мало беспокоило, что я или же твоя дочь, общие знакомые могли тебя видеть, Доронин.
Он застывает точно скульптура гипсовая. А мне хочется толкнуть, чтобы разбился, подобно мне в тот день…
– Кира… Я ошибся, и я знаю это. Я готов просить прощения у тебя и соответствующее наказание. Но развод…
– Хочешь сказать, что между вами были только слюнявые поцелуи?
– Кира… – отворачивается, мечась по комнате.
– Хоть раз в жизни, можешь быть честным до конца?
– Я был с тобой честен всегда.
– Тогда оставайся таким и сейчас. Я хочу знать правду. То ты мне говорил, что я себя накрутила по поводу девицы, сейчас согласен с моими словами о поцелуях, потому что я их видела лично, а что дальше?
– Ничего. Я отвел ее в отель.
Вот так просто? Отвел в отель, на просьбу сказать правду? Сделать для меня поблажку в знак уважения за столько лет честной и преданной любви?
Смотрит в мои глаза, бегая своими по лицу, не останавливаясь в одной точке. Я вижу смятение, вижу все, что он чувствует, а он, кажется, не видит ничего… Ведь я не прячу свою боль, показываю ее открыто. Видно зря.
Я стою на пороге испытаний и новой главы. Снова моя жизнь разделится на «до» и «после», как до встречи с Тимуром. Тогда я вступала в мир счастья и любви, обретая его, а сегодня я его потеряю. В том, что это конец я не сомневаюсь. Мужчина, решивший прикоснуться к другой, и испытать чувства автоматически перестает быть моим и нужным мне.
– Отвел в отель и поехал домой ко мне? Так? – не отвечает, и теперь больше не смотрит в глаза. – Стал прикасаться ко мне грязными губами, руками… Вот только я все видела сама.
– Что видела?
– Ваш красивый выход из ресторана. Ваши обжимания, поцелуи. Траекторию движения к отелю. А что дальше?
– Кира прошу…
– Просишь? Как просила тебя она?
– Что? – оторопев смотрит, пытаясь понять, то я имею в виду или нет.
– Молодец, что не мучил долго свою детку, Тим, – произношу леденящим тоном.
Холод сквозит отовсюду. Из каждого взмаха ресниц, из каждого вдоха и выдоха…
– Ты…
– Была там. И все видела своими глазами. Потому что, скажи мне кто-то, что мой верный и… – ломаюсь морально и сил нет, – любимый муж… Мой Тимур мне изменил и пошел в номер с какой-то девицей, я бы рассмеялась, еще бы и в лицо плюнула. Так сильно я верила тебе… любила… А ты… ты…
Голос срывается, и камень в горле давит на голосовые связки, что даже перекрывает кислород. Глаза режет от сухости и заполняющих их капелек соленых, обжигающих слез, а он стоит с поникшим видом и опустошенными глазами смотрит на меня. Смотрит, как рушится его Кира.
Как на колени падает подкошенная унижением, по-прежнему верная жена и мать его детей.
– Ты привел ее в место, которое мы называли
