звуком разбивающейся о песок воды.
Берег был широкий, метров десять от края леса до воды ровно стелился песок. Наконец, я выбрал место по душе и припарковал автомобиль на ровной твердой площадке.
– Ну вот и приехали, – сказал я Тиму и повернулся к нему.
Сын посмотрел на меня ясным заинтересованным взглядом. Его глаза сверкали от увиденного, чему я был несказанно рад в глубине души.
– Давай выгружаться. Я пока разведу костер, а ты можешь сходить к воде. Только не уходи далеко, чтобы я тебя видел.
– Хорошо, – ответил Тим, отстегнулся и выбрался из машины.
– Постой, – сказал я ему, когда уже двинулся к волнам. – Надень дождевик. Дождь накрапывает, что-то разошелся.
– А как же мы разведем костер?
– Я найду место под деревом. Сухие дрова у нас есть. К тому же такие сплошные тучи всегда выдают только мелкую изморось. Но намочить тебя она сможет.
Снарядив Тима на прогулку к озеру, я принялся разбирать запасы. Через полчаса костер был готов. Тимофей все так же медленно, желтым пятном дождевика, прогуливался вдоль набегающих волн. Засунув руки в карманы стоял и смотрел вдаль, пытался найти камушки, которых в песке было мало, и бросал их в пучину воды. Долго смотрел, как волны пытаясь добежать как можно дальше по берегу, растворяются в песке.
На душе полегчало или на теле. Не знаю точно. Но дышать здесь было гораздо легче, чем дома. Лес укрывал нас со спины стройными соснами и мягким цветастым мхом, а взор и слух ласкал озёрный прибой.
По обе стороны берега все-также не было видно людей.
Нагулявшись, Тим пришел к костру. Я уже хотел звать его к обеду, которым стали сосиски и хлеб, приготовленные на костре, но он сам почувствовал запах.
– Садись, – пригласил я и разложил ему походный стул. – Чай будешь?
– Да, – ответил он.
Я уже давно привык, что мой сын немногословен и замкнут. Он вообще любил созерцать и мало проводил времени с друзьями, предпочитая игры в одиночестве. С его мамой они тоже проводили много времени, учили уроки всегда вместе и играли. Я же всегда был где-то поблизости, но занят своими делами. Много писал, работал и редактировал. Запирался днями и ночами в кабинете, погружаясь в мир придуманных фантазий. Предпочитал реальному миру с женой и сыном путь литературы. Пусть и развлекательной, но сделанной добротно. Это и утешало меня.
Был ли я другом для своего сына? Вряд ли. Скорее таким же угрюмым и молчаливым спутником, как и он сам. Возможно, все это лишь его порода, доставшаяся от меня, а не проблемы после смерти его мамы. Временами, я утешал себя этим.
Мы молча поедали подгоревшие местами сосиски, запивали вскипячённым на костре чаем и смотрели вдаль. Каждый отдавшись мыслями на волю волн, которые уносили эти самые мысли куда-то далеко.
Дождь продолжал
