купно с валлийскими», писанная достопочтенным Птолемеем Торндайком, магистром наук Эдинбургского университета, членом Шотландского королевского общества, а также полные собрания Вальтера Скотта и Фенимора Купера и полный Дюма в бумажной обложке, кроме того томика, что отец выронил из кармана под Манассасом (когда отступали, сказал отец).
Так что Ринго и я опять присели по бокам камина – холодного, пустого – и тихо стали дожидаться, и бабушка пристроилась с шитьем к столу, к лампе, а отец сел в кресло на всегдашнем своем прикаминном месте, скрестивши ноги, оперев задки волглых сапог там, где старые от них следы на решетке, и жуя табак, взятый у Джоби заимообразно. Джоби куда постарше отца возрастом и потому перехитрил войну – запасся табаком. В штат Миссисипи он приехал с отцом из Каролины; он был бессменным отцовским слугой, а на нескорую смену себе растил, готовил Саймона (Ринго – сын Саймона). Но война ускорила лет на десяток вступление Саймона в должность, и Саймон ушел на войну денщиком отца, а сейчас остался в эскадроне, в Теннесси. И вот мы сидим ждем, когда же начнется рассказ; уже и Лувиния в кухне кончает стучать посудой, и я подумал, что отец хочет, чтобы и она, управившись, пришла послушать, и спросил отца пока что:
– Разве возможно вести войну в горах, папа?
И оказалось, отец только того и ждал (но не в желательном для меня и Ринго смысле).
– В горах воевать невозможно, – сказал он. – Однако приходится. А теперь ну-ка, мальчики, спать.
Мы поднялись наверх. Но в спальню нашу не пошли; сели на верхней лестничной ступеньке, куда уже не доходит свет лампы, горящей в холле, и стали оттуда глядеть и вслушиваться в то, что доносилось из-за двери кабинета; немного погодя Лувиния прошла внизу по холлу, не заметив нас, и вошла в кабинет; нам слышно было, как отец спросил ее:
– Готов сундук?
– Да, сэр. Готов.
– Скажи Люшу, пусть возьмет фонарь и заступы и ждет меня в кухне.
– Слушаю, сэр, – сказала Лувиния. Вышла, пересекла холл, снова не взглянув на лестницу, а обычно она идет за нами наверх неотступно и, вставши в дверях спальни, бранит нас, покуда не ляжем – я в кровать, а Ринго рядом, на соломенный тюфяк. Но сейчас ей было не до нас и не до нашего непослушания даже.
– А я знаю, что там, в сундуке, – шепнул Ринго. – Серебро. Как по-твоему…
– Тсс, – сказал я.
Было слышно, как отец говорит что-то бабушке. Потом Лувиния опять прошла через холл в кабинет. Сидя на ступеньке, мы прислушивались к голосу отца – он рассказывал что-то бабушке и Лувинии.
– Виксберг? – шепнул Ринго. В тени, где мы сидим, его не видно; блестят только белки его глаз. – Виксберг пал? То есть рухнулся в Реку? И с генералом Пембертоном вместе?
– Тссс! – сказал я.
Сидя бок о бок, мы слушаем голос отца. И, может, темнота нас усыпила, унесло нас снова
