довольно коротко. Верю ли я в чудеса? Трудно сказать. Со мной никогда не происходило ничего волшебного или необъяснимого. Я даже не влюблялся ни разу. Ну, то есть не влюблялся до такой степени, чтобы не мог это объяснить.
Лучше сказать так: я легко допускаю возможность, что однажды вся моя жизнь сумасшедшим образом поменяется. Уже который год я жду чего-то от ленивого мироздания. Можно назвать это и чудом, хотя термин неточный.
Каждый день я думаю: может, это случится завтра?
По каналу пробежал черный буксир. В небе заметались чайки. Слева, на входе в канал, уже появилась высоченная остроносая белая коробка – тот самый паром.
Мы поднялись со скамьи и спустились к воде. Там было грязно. Пахло илом и соляркой. Полупустой баллон из-под пива важно покачивался неподалеку от берега. Стас запустил в него камушком и попал.
– Вот так гасить мы будем шведа, – пробормотал он. Наверно, в ответ своим мыслям.
Ровный гул приближался. Как зачарованный, я глядел навстречу парому. На его белоснежный нос, трубу и на окна рулевой рубки – ряд прямоугольных стекол на уровне девятого этажа. Мне никогда не удавалось рассмотреть, кто же управляет этим судном. Издалека было ничего не разобрать, а когда паром подходил поближе, смотреть было слишком высоко.
Я незаметно сунул руку под куртку и прижал к груди. Это была странная привычка. Я никогда ни в кого не верил, но иногда мне хотелось в кого-нибудь верить. Этому кому-то я сказал бы, или поклялся, или пообещал бы одну простую вещь. Когда-нибудь, а лучше – поскорее, – так я сказал бы, – я буду стоять на прогулочной палубе вот такого же парохода с девушкой, которая меня любит. Я буду греть ее руки в своих ладонях. Мы проплывем мимо нашего острова, мимо каменистой косы, мимо кронштадтского терминала в открытое море и будем стоять на ветру, пока не надоест, а потом вернемся в каюту.
Что будет дальше, я представлял очень живо, хотя и не так отчетливо.
Паром очень резво плывет мимо. Что-то я не вижу никакой Кристинки среди туристов на восьмой палубе. Ах да, она же с фотоаппаратом.
На всякий случай я машу рукой в чей-то наглый объектив. Стас приглаживает волосы и глупо улыбается. Ему хочется, чтобы его любили, только и всего. Он мой лучший друг, думаю я, но не успеваю сказать это вслух.
– Дениска, ты чего тут болтаешься? – слышу я знакомый голос сзади.
Я оборачиваюсь.
– Посмотрел свой «Титаник» – и домой, – говорит папа твердо. – Привет, Станислав. Прощайся с другом. Я его сейчас эвакуирую.
– А что случилось? – спрашиваю я.
– Ничего особенного. Мать свяжется по «Скайпу» в полдевятого. Так что сегодня у нас вечерний сеанс ностальгии… даже не вздумай отказываться.
Стас все еще улыбается. Деликатно и по-дружески. Он все понимает. А мне немного не по себе. Я-то думал, что мне вполне удается роль взрослого циника. Но уже в который раз выходит, что это не так.
Мама третий год живет в городе Сан-Диего, Калифорния, с новым мужем по имени Джейк. Наверно, он хороший парень,
