она… она красивая?
– Да, ужасно красивая. Но, по-моему, ей живется несладко.
– Почему?
– Не знаю. Она выглядит такой грустной. За всем этим гримом. У меня в бумажнике ее фотография.
– Зачем?
– Не знаю, – безразлично произнес Сигмунд, – просто случайно.
– Можно посмотреть?
– Да, только другим не показывай.
Сигмунд достал сложенный листик бумаги и дал его Маркусу, который нырнул под спальник и зажег фонарик.
Диана Мортенсен сидела на краю бассейна. Ее кожа была невероятно белой, волосы выбелены, а губы сияли ярко-красным. Она смотрела на Маркуса большими глазами, такими же синими, как ее бикини. Хотя лицо было повернуто на камеру, она сидела к ней спиной. Она опиралась на руки. Рот был полуоткрыт. Диана улыбалась, но в то же время выражение ее лица было удивленным, немного испуганным. Было видно одну грудь. С другой стороны бассейна стоял здоровый парень в плавках. Он выглядел очень внушительно.
Маркус сглотнул и погасил свет. Он глубоко вздохнул и снова его зажег. Она по-прежнему улыбалась, но ему показалось, она испугалась еще больше. Сосок на груди был маленьким и красным. Ей было не больше двадцати. Он почувствовал, как рука Сигмунда тянется под спальник.
– Что это ты там делаешь?
– Ничего.
– Отдай фотографию.
Маркус снова потушил свет и протянул Сигмунду фотографию, которую тот случайно вырезал из журнала.
– Я видел ее груди.
– Только одну.
– Да, – прошептал Маркус. – А кто тот тип с другой стороны бассейна?
– Ее охранник.
Сигмунд положил фотографию обратно в бумажник и взглянул на остальных, которые как раз обсуждали, сколько очков дать Джулии Робертс – четыре или три. Так что они могли спокойно продолжать.
– После того как сделали фотографию, он попытался отнять фотоаппарат, но фотографу удалось смыться. А когда снимок напечатали, Диана Мортенсен подала на фотографа в суд.
– Зачем?
– Она считала, что он нарушает спокойствие частной жизни, но проиграла.
– Что, у нее нет частной жизни?
– Нет, суд счел, что она все подстроила.
– Что?
– Села полуголой. Суд посчитал, что это был пиар и что она все заранее просчитала.
– Тогда бы она не была такой испуганной.
– Суд посчитал, что это игра.
– Тогда суд ничего не понимает, – прошептал Маркус.
– Я тоже так думаю.
– Если бы я был судьей, я бы запретил этому фотографу снимать на всю его жизнь, – с горечью прошептал Маркус.
В полумраке Сигмунд кивнул:
– Ее называют норвежской Мэрилин Монро.
– А это кто?
– Актриса, которая жила давным-давно. Она тоже была секс-символом. Она умерла, когда ей было чуть за тридцать. Никто не знает, было это убийство или самоубийство. Жестокий мир.
– Да, пожалуй, –
