на смерть евреи, хотя нет уверенности, что это осознали их жители. Многие из выживших в Катастрофе евреи не вернулись туда, где они родились и жили до нашествия нацистской чумы. Кто-то из них эмигрировал на Американский континент, а немалое их число составили еврейский интернационал в Израиле.
Эйхмана как объект исследования использовали и юриспруденция, и психиатрия, и психология, даже в некотором роде философия и социология. У меня нет оснований сомневаться в том, что Эйхман был осуждён и приговорён к смерти справедливо – в этом нет никаких сомнений – и законно с юридической точки зрения. Однако нет единства в понимании побуждающих сил, которые сделали из него организатора геноцида.[12] В поиске ответа на этот вопрос обсуждают материалы следствия и судебных заседаний, результаты психологической диагностики, которая проводилась во время предварительного следствия, а также свидетельства тех, кто был жертвами и коллегами Эйхмана. Можно сказать, что у портрета нацистского преступника было много авторов. Но получился ли портрет цельным и соответствовал ли он оригиналу? Об этом и пойдёт речь в последующих главах.
Образ Адольфа Эйхмана был растиражирован книгой Ханны Арендт «Эйхман в Иерусалиме»[13], которая в силу репутации и популярности автора стала, несмотря на критику, продолжающуюся более полувека, классической. Разумеется, портрет, который нарисовала Ханна Арендт, был создан, можно сказать, на основе первого впечатления, которое возникло у неё прежде всего из лицезрения Эйхмана в зале суда и чтения доступных ей в то время материалов. Так или иначе, но Ханна Арендт представила urbi et orbi своё видение зловещей фигуры архитектора Холокоста. И это её видение, увы, было чрезвычайно широко распространено и принято многими как истинный портрет Эйхмана, написанный пером авторитетного, не вызывающего сомнения в своей профессиональной компетентности автора. Но те характеристики, которые Ханна Арендт приписала Эйхману, плохо согласовывались с его практической деятельностью. Стремление как моё, так и многих моих коллег к обобщениям на основании некоторого эмпирического материала неистребимо. Однако следует себя сдерживать, полагая, что нет таких законов a priori, которые были бы абсолютными и универсальными. В силу этого в концепцию банальности зла Ханны Арендт Эйхман не вписывается, но это не значит, что нет тех, кто отвечает этому подходу.
Описание Эйхмана, полученное из рук Ханны Арендт, было не только ошибочным в большой степени, но и неполным, недостаточным для создания образа банального злодея. Не хватало информации о личности Эйхмана в годы его службы в гестапо, когда он был координатором «окончательного решения еврейского вопроса», а также в послевоенное время, когда он скрывался от преследования, как нацистский преступник, и в период иммиграции в Аргентине. Этим недостающим пазлом, как представляется, явилась фундаментальная работа доктора Беттины Штангнет[14],
Геноцид (от греч. γένος – «род», «племя» и лат. caedo – «убиваю») – термин, придуманный в 1944 г. польским юристом еврейского происхождения Рафаэлем Лемкиным [Raphael Lemkin] для обозначения массового насилия, истребления, уничтожения этнической группы. Впервые этот термин был применён к евреям, целенаправленно умерщвляемым нацистами.
Arendt H. Eichmann in Jerusalem. A Report on the Banality of Evil. – NY, 1963.
Stangneth B. Eichmann Before Jerusalem. The Unexamined Life of Mass Murder. – NY, 2014.
