и «Дочь Монтесумы»?
В вопросе явственно прозвучала интонация Адамаса из его речи о короле вандалов Гейзерихе.
– Читал, – Забава посмотрел в сторону, – в детстве.
– Один медиум обрисовал родину статуэтки, где жили люди невероятных возможностей…
– Еще бы, раз и камни там электрические! – вновь вынырнул Адамас.
– …Титаны мысли, – Атлас был невозмутим, – по-настоящему дружившие с природой (Забава вскинул на него глаза), но потом изменившие этой дружбе. А верит кто в это или нет – неважно, главное, что верит Тая, а Фосетт взял в джунгли родного сына.
– И я бы пошел с тобой, папа! – не сдавался Адамас.
Профессор бросил на него ободряющий взгляд.
– Ничто не возникает на пустом месте, – Искандер поднял глаза к потолку. – Вот тот же Атлант – ну кто бы стал выдумывать титана, подпирающего небо, если оно ни разу не падало?
– А почему вы решили, что его выдумали? – спросил Забава.
Повисшую паузу прервал телефонный звонок, и Атлас отошел в сторону.
«Что? Какой венчурный фонд?» – донеслось до профессора. Около минуты новый знакомый говорил с кем-то на повышенных тонах, потом отдал трубку помощнику.
– Так о чем мы? – вернулся, потирая ладони, словно озяб.
– Об экспедиции, – Забава не стал возвращаться к Атланту.
– Так вот, Тая ищет следы тех таинственных мастеров.
Профессор обрадовался:
– Неужели государство начало поддерживать альтернативных историков?
– Я вас умоляю! – Искандер широко улыбнулся. – Тут должен народиться человек новой культуры, а это целый этап эволюции. А так с нами даже из РАН просились.
– Так вы сами снарядили экспедицию? – дошло до Забавы.
Атлас заглянул ему в глаза и, увидев в кружках зрачков, как в вольере кроватки, Архимеда-ребенка, удовлетворенно кивнул.
На пороге рыцарского зала он все же обнял сына, сказав тому на ухо что-то нравоучительное, и мальчишка зарделся, как в минуту, когда, сразив изобретателя наповал, отгадал принцип действия палеотропа.
Они вошли в зал. Колонны с факельными кольцами делили помещение на две неравные галереи. Высокие витражные окна, устроенные в более позднее, безопасное время, освещали закопченный зев огромного камина, легко бы послужившего стойлом коню феодала. Из картинных рам с потускневшей позолотой покровительственно смотрели прежние владельцы замка, среди которых были и архиепископы Священной Римской империи.
Посреди большой галереи под стрельчатым потолком стоял длинный стол, сервированный с края на четверых. Перед ним выстроилась шеренга официантов в национальной австрийской одежде – реверанс от хозяина дома.
Расселись на массивных стульях – задние ножки, пронзая резную спинку, поднимались фигурными навершиями
