дорог и снесли бараки и кладбище. И на том месте проложили дорогу. Ояр всё это видел.
Он ходил в сельсовет, ругался. Но без толку.
Тяжко заболел Ояр. Тень от тени.
Бабушка снова стала его лечить. Но невозможно спасти того, кто не хочет спастись.
Он умер на ее руках.
Я не знаю, может, он и был ее последней любовью. Может быть.
У меня в тайнике там, в стареньком доме, долго-долго хранилась его фотокарточка – маленький мальчик поймал огромную рыбу. Она сияет на солнце. Он улыбается. Вокруг сосны.
Последние слова Ояра были: «Хочу чихнуть, да не получается». Смешно, да?
«Когда был в лагере, выжил только потому, что знаю множество смешных историй. Таких людей ценили. Не трогали».
Приснился недавно.
Смотрит на меня.
Я ему:
– Ояр, ты ли это?
Кивает.
Я ему:
– Ояр, ты где, в аду? В раю? Все это существует? Божий суд? И все такое?
Ояр:
– Да не про то спрашиваешь!
Смеется.
Я ему:
– Ояр! Ты своих нашел? Или ты опять один?
Молчит.
– Не про то спрашиваешь!
Я ему:
– Ояр, где клад?!
Смеется.
Тут моя грудная дочка Гулька толкнула меня в бок, попросила титьку.
– Мама, ти!
Я душила свой смех (чтобы не разбудить мелкую), вот он, мой клад, Ояр!
Мы не зря с тобой торговались!
А еще однажды мы с ребятами гуляли с Ояром в степи. Было лето, маки цвели. Ояр намазал себе нос медом и лег в траву.
И вдруг на его нос сели бабочки и стали есть, смешно шевеля своими тонкими лапками.
Несколько бабочек на его длиннющем носу.
Я никогда так не смеялась.
И мы все намазали носы и лежали в траве, боясь шелохнуться, чтобы не спугнуть бабочек.
А над нами сияло солнце.
Как в тот день, когда маленький мальчик поймал рыбу.
Про сварщика
Однажды моя мачеха в очередной раз вместо детского садика повела меня к себе на работу, в кинотеатр. Она была киномеханицей, а я целыми днями смотрела кино, там же ела и спала, в кинозале.
И вот очередное кино про шпионов вдохновило меня на игру в них. Дело было летом, большинство моих друзей оказались за городом, и мне пришлось играть одной. Выбрала себе объект наблюдения – молодого сварщика, который, красивый и очень аленделонистый, жил напротив, на втором этаже, у него была комната с балконом, он часто выходил, одетый по пояс, и выгуливал свою аленделонистость.
Девочки рассыпались погибающими букетами под его балконом, а сварщик убивал их своими жестокими равнодушными глазами.
Клянусь страшной клятвой мизинчика, я никогда больше не видела мужчины прекрасней. Никогда. Этот сварщик, похожий на древнего грека, смуглый брюнет
