преступлений, – отозвался я, стараясь под воздействием чистейшего инстинкта самосохранения говорить об этом ужасном деле несколько легкомысленным тоном. – Вы скажете, нет мотива. Но разве требуется какой-то мотив в заведении, подобном этому?
– Вот в том-то и загвоздка! – Стивенс вскочил на ноги, дошел до стенного шкафа, а потом вернулся и сел на прежнее место. – Послушайте, Дулут, я хочу задать вам вопрос, но чтобы все осталось строго между нами. Понимаете, я ведь не психиатр. Я самый обычный медик, чья обязанность следить за вашим общим состоянием здоровья и помогать при несварении желудка. Но меня до крайности заинтересовало это чудовищное происшествие, и мне хотелось бы знать, есть ли у вас как у пациента лечебницы какие-то подозрения. Разумеется, я не имею права требовать ответа, но все же…
– Боюсь, на этот счет у меня нет никаких соображений, – поспешил перебить его я. – Но я бы сразу же с вами поделился, если бы они были. Наблюдения за моими товарищами по несчастью подсказывают, что все они достаточно безобидны, и я сам, например, не ощущаю с их стороны никакой угрозы для своей жизни.
Стивенс схватил со стола стетоскоп и принялся нервно крутить его в руках.
– Отрадно слышать это от вас, Дулут. У меня есть особая причина для тревоги. Дело в том, что один мой родственник находится здесь на излечении. Речь идет о моем сводном брате. Он был в ужасном состоянии, и я убедил его приехать сюда из Калифорнии, поскольку высоко ценю талант доктора Ленца. Теперь вам стала яснее моя проблема? Если существует реальная опасность, мне бы не хотелось, чтобы он и дальше оставался здесь. Но в то же время для меня крайне нежелательно отсылать его домой, если в том нет действительно насущной необходимости. Ко мне здесь все прекрасно относятся, а как штатный сотрудник лечебницы я имею некоторый финансовый интерес, связанный с ней. Если я отправлю отсюда своего сводного брата, то подам дурной пример остальным, и через двадцать четыре часа мы можем вообще остаться без пациентов.
– Мне понятны ваши сложности, – пробормотал я, все еще поражаясь своей способности вызывать людей на непрошенную откровенность. – Однако в данный момент я в силу известных вам обстоятельств мало подхожу на роль советчика в моральных вопросах.
– Конечно, Дулут, конечно! – Розовое лицо Стивенса на миг осветилось улыбкой, но сразу же вновь стало серьезным. – И все-таки, если смерть Фогарти стала делом рук одного из пациентов, – очень медленно произнес он, – то я вижу простейший способ это выяснить.
– Каким же образом?
– С помощью психоанализа. Я уже внес такое предложение, но Ленц и Морено не одобрили его, и я могу лишиться работы, если начну излишне настаивать. Совать нос не в свое дело, как принято говорить.
Он примолк и посмотрел на меня. На мгновение мне показалось, что сейчас он предложит мне стать его помощником в неофициальных психологических экспериментах. Но он не сделал ничего подобного. Лишь помотал головой и сказал:
– Очень
