куда делась вся моя одежда? – смотрит хмуро, испытующе.
– Ушла в магическую чистку, вернут ближе к вечеру. Как я вчера и обещал.
– Как ближе к вечеру? А в чём я домой пойду?
– Ты торопишься? – он снова подошёл и обнял. – Я подумал, что пока можно не торопиться. Или у тебя планы на сегодня?
– Я, конечно, обещала, что буду дома, в смысле – у родных, но… – подняла голову, смотрит испытующе.
– Не торопись, – тихо сказал он. – Пожалуйста.
Привлекают ли её его внимательные заинтересованные взгляды? Задевают ли, трогают ли? Смотрит, не отрываясь. Вздыхает.
– Хорошо, не буду.
– Я сейчас найду что-нибудь поудобнее, чем этот халат.
И пока она умывалась, он принёс из гардеробной сорочку, обычную белую сорочку, какую надевают под пиджак – наверное, рукава можно подвернуть, и будет не страшно?
Она справилась – подвернула рукава, застегнула все пуговицы. Получилось смело и даже элегантно. Почему дамы не носят платьев до середины бедра? Приличные дамы. А только лишь студентки и манекенщицы. Марион бы пошло – этакая миниатюрная статуэточка.
– Располагайся, – он кивнул ей на лавку.
Свободного места на кухне отчаянно недоставало, и возле небольшого стола удалось уместить только небольшую же лавку – на полтора человека, как высказался отец, увидев этот предмет мебели. Посмеялся ещё: ты, сказал, пока настолько не разъелся, чтобы занять её всю, а вдвоём уже неудобно. Жан тогда ответил, что это на одного и с размахом. А с размахом потому, что лавка была со спинкой и обита узорчатой тканью – и спинка, и сиденье.
– Вся эта красота в мою честь? – изумилась она.
– Да, но не только. Скорее… в нашу. Общую. Я попробую устроиться рядом, вдруг получится?
Он поставил на стол тарелки и вилки, разместил кофеварку, чашки и сахарницу со сливочником – потому что не знал, как она любит пить арро утром. И осторожно пристроился с краю той лавки.
И как так вышло, что она оказалась у него на коленях, а омлет они ели прямо из сковороды, не раскладывая по тарелкам? Матушку бы удар хватил, увидь она такое безобразие. А ему – отлично. И Марион вроде бы тоже довольна – улыбается, поглядывает на него из-под ресниц, хитро так поглядывает. Или не хитро, но… со значением, в общем.
А потом полотенце, которым он обернулся, развалилось и упало на пол. Сорочку же с неё можно было снять, даже почти что и не расстёгивая пуговицы. И он взялся, и потащил наверх, и дёрнул слегка, и въехал локтем в стену с размаха.
Смеясь, тряс ушибленной рукой, она гладила его пострадавший локоть, а он второй рукой придерживал её за спину и даже немного поглаживал пальцами бок. Она вздыхала – видимо, в том боку у неё чувствительное местечко.
– Нет, тесно, – сказал в конце концов Саваж. – Пошли обратно, там больше места.
Подхватил её – какая же она маленькая и лёгкая, ещё вчера заметил – и утащил обратно в спальню.
