кофе?
А на тележке стоят бутылки с колой, спрайтом и простой водой. Почему они не предлагают этого?
– Вера, ради Бога, – снова ворчит Марк сквозь сон.
Так он спит или претворяется?
– Наверное… Чай. Нет, дайте кофе.
Если мне придется сидеть в аэропорту, то лучше напиться кофе, чтобы не заснуть прямо на чемодане посреди аэропорта.
– Что с тобой такое?
Марк повернулся ко мне всем телом, взгляд серых глаз затуманен сном. Все-таки спал.
Отрезаю:
– Не помню, чтобы мы переходили на «ты».
Открываю пластиковый контейнер. Ковыряю распакованной вилкой – еда действительно оставляет желать лучшего, но я заставляю себя проглотить хоть что-то.
Чувствую на себе заинтересованный взгляд Марка. И это изучение, словно под лупой, не добавляет аппетита.
– Зачем ты это ешь через силу? – наконец, спрашивает он.
– Про общество чистых тарелок слышал?
Марк смеется. Неожиданно и от души.
– Бабушка говорила, что такого едока, как я, туда бы не приняли, – отвечает. – В детстве я был ужасно привередлив в еде.
– Разве что-то изменилось? – приподнимаю бровь.
Еду Марк не тронул, хотя стюард передал коробочку и ему. Она так и стоит запечатанная на столике.
– Это не еда. Вот завтра я наведаюсь в любимую таверну, где стол ломится от еды, совсем как в гостях у бабушки. Закажу охтаподи на гриле, садзыки и питу. Но владельцу таверны, Иордаке, честно говоря, плевать на мой заказ, и он все равно притащит еще половину меню и будет глядеть глазами кота из «Шрека», умоляя отведать каждое блюдо.
Глотаю слюни. Не понимаю и половины слов из его рассказа, но они даже на звук вкуснее, чем еда на борту. Рис в контейнере сухой и твердый, а кубики моркови горькие на вкус. Как нужно издеваться над морковкой, чтобы довести ее до такого состояния?
– Хочешь, сходим вместе? – неожиданно предлагает Марк. – Ты вообще надолго на Кипр?
– Это не ваше дело, Марк.
Помолчали. Правда, недолго. Он по-прежнему смотрит только на меня.
– Серьезно, Вера, какая муха тебя укусила?
– Буду благодарна, если вы оставите меня в покое, Марк. Вас явно привлекают женщины другого типа, а я придерживаюсь консервативных взглядов в отношениях.
– Чего?! – хохотнул он. – Сама хоть поняла, что сказала?
– Поняла. Как и то, что вы ловелас, Казанова и мерзавец, каких белый свет не видывал. А случай возле туалета только укрепил мое мнение на ваш свет.
Он вытянул длинные ноги, благо, места между рядами возле аварийных выходов хватало. Сложил руки на животе.
– А ты, я так понимаю, не путаешься с плохими парнями, да?
– Все верно.
– Серьезно, Вера, мы не на уроке литературы. А то, что ты не круглая дура, я понял сразу.
– Офигеть! – прошипела я. – Это такой
