свёрнутую калачиком в затёртом кресле покойного. Казалось, она перестала дышать. Мужчина с замиранием сердца проверил, жена выдохнула ему в лицо перегаром.
Расстроенный, он взял её на руки и, открыв дверь спальни, приготовленной для них Ольгой Фёдоровной, застыл в проходе. В каждой детали обстановки, которую помолодевшая старушка соорудила для супругов, угадывалось жгучее желание скорее понянчить внуков. Спальня походила на гостиничный номер для новобрачных: шампанское и крабы, фрукты и шоколад, цветы, свечи, благовония…
Ваня осторожно положил Свету на лепестки роз. Девушка не пошевелилась. В ту ночь мужчина впервые остался дома и впервые занялся любовью с супругой. У него это вышло удачно: никто не смотрел на него, не разговаривал, не отвлекал, жена спала мёртвым сном, пока Иван самозабвенно исполнял свой долг.
Вскоре Света узнала, что беременна. Ольга Фёдоровна была вне себя от счастья и предложила переехать к молодым и сидеть с ребенком, пока они будут работать и отдыхать. Света была против. Она слишком хотела это дитя и была полностью готова вкусить радости и горести материнства самостоятельно. Девушка запретила маме приезжать и пообещала, что они сами будут иногда навещать её.
Ваня толком не объяснил жене, при каких обстоятельствах они были близки, обмолвился лишь, что после похорон и алкоголя им было очень весело, а большего он и сам не помнит. Как бы то ни было, Света добилась того, о чём мечтала, а он выполнил долг, хоть и пожалел о проявленной слабости, узнав о скором прибавлении. Его ночные прогулки возобновились.
Беременность девушки прошла в печали, бессоннице и подавленности, Иван уходил каждую ночь и возвращался утром грязный и недовольный от вида жены, от её живота и нудных расспросов.
Вопреки подозрениям Светы, муж не пьянствовал, а проводил ночи в страстном бреду на кладбище. Он утолял запретную жажду и безумными ночами отдыхал от нормальных, тошнотворных дней.
Он мог бы остаться на кладбище навсегда, отрекшись от отцовства и семейной жизни полной лжи, но утром, на каком бы погосте он ни был, на смену заступал другой, Дневной. Дневной любил то же, что и Ваня, от этой мысли Ване становилось противно. Дневной припадал к тем же могилам, Ване отвратительно было думать об этом. И потому мужчина всякий раз возвращался в реальность, которой по-настоящему боялся, где он муж и будущий отец и где эти слова ничего для него не значат, но надо делать вид и притворяться, что любишь, вопреки злобной природе, не наделившей его любовью к подобным вещам.
– Я рожаю, Ваня-я-я! Вызови…
Мужчина выбежал из квартиры прежде, чем Света успела договорить. Он просто не мог этого вынести. Лучше соседство с Дневным, чем это. Ваня ушёл из дома, не собираясь возвращаться.
В первую ночь после выписки из больницы Света взяла малышку из люльки с собой в кровать, чтобы успокоить.
Ей приснился муж: он раскапывал свежую могилу с остервенением, с внезапными порывами смеха, хрипя и пуская слюни. Света перевела взгляд на надгробие, где в круглом
