купались и загорали, а вечером возле калитки её участка они целовались, а потом… Потом был Афган. И медсестра Зина. После возвращения он больше ни с кем так и не виделся – ни с Женькой, ни с кем. Как будто и не было проведённого вместе детства. Странную особенность он потом подметил: окружающие становились друзьями именно в тот момент, когда у него появлялись деньги или кому-то что-то от него было сильно нужно. Тот же самый Портос частенько подкатывал к нему и, приобняв за плечи, говорил: «Ну что, друг ты мой верный, сделаешь?». А потом кричал: «Я тебя уволю!!!». А с женщинами он общался только после третьего стакана – как правило им хватало одной ночи. Когда же заканчивались деньги, то заканчивались и друзья, а когда заканчивалась выпивка, то и женщины пропадали тут же. Вот так он и жил все последние одиннадцать лет.
– Всё нормально, дядь Лёш, нашли мы этот фургон. Только вот темно уже, боюсь, что Паша в ночь не поедет. Да и вытащить его со двора будет проблема. Да, да, я знаю, что сама виновата, но вы же не будете его ругать? Хорошо-хорошо, я ему передам, – этот явно телефонный разговор заставил Пашку вздрогнуть и слегка напрячься. Значит, у неё есть мобильный телефон – а вот это уже интересно…
Из-за тёплого времени года окна у него в кабине были открыты, и потому он отчётливо расслышал каждое слово. В вечерней тишине все звуки в радиусе ста метров были слышны словно в двух шагах. Когда с пассажирской стороны послышалось лёгкое шуршание, Пашка был как взведённая пружина.
– Ну что, соскучился? – этот звонкий голосок за сегодняшний день если не перевернул весь его внутренний мир, то как минимум хорошенько его встряхнул. – Закрывай свою ласточку и пошли ужинать. Григорий Иванович зовёт.
– Быстро вы с ним, однако, поладили, – Пашка хотел то ли съязвить, то ли приревновать, но, похоже, Маша ничего не поняла или не захотела понять.
– Да мы с ним ещё в прошлом году договаривались, когда он приезжал к нам в Новомосковск. Просто тогда я ещё не решила покупать или не покупать.
– Ладно, пошли.
Григорий Иванович, добрая душа, предложил им свободную комнату, но Пашка отказался наотрез. Ему лучше было провести ночь скрючившись в кабине своего грузовика, чем в компании с этой странной женщиной. Григорий Иванович посмотрел на Пашку долгим и задумчивым взглядом:
– Ну, да, по молодости я тоже девушек сторонился. Если уж на то пошло, то можешь, сынок, на сеновале заночевать. Я ж не против.
Вспомнилось, как однажды они с Витькой Еремеевым помогали леснику Гаврилычу разгружать сено. Это здесь, у Григория Ивановича, был небольшой сарайчик и в нём, может, всего-то пудов тридцать-сорок. А там был просто ограменный сараище метров двадцать в длину, десять или двенадцать в ширину и метров семь-восемь в высоту, битком набитый сеном. Причём отборным, высушенным из луговой травы, и потому не то что переночевать, а просто зайти внутрь и провести там несколько минут было невозможно – от запаха начинала
