пожеланиям ударниц труда ООН. Но в его планы отнюдь не входило завязываться с Пахомовой на постоянно, для чего спасительным предлогом являлось как раз наличие законной жены и взрослого ребенка.
Совсем другое связывало его с Тиной. Добившись однажды после бурной вечеринки ее одноразового благорасположения, искушенный Березин понял, что такой женщины у него никогда не было и, возможно, никогда не будет. Бог с ней, что финка, изъяснимся на английском. Тина не возражала иметь могучего Березина в любовниках, но ее пугали проявления подлинной страсти русского, как-никак она финский дипломат, жена финского бизнесмена, на кой черт ей все это надо и т. п. Но Березин тоже зацепил ее на крючок. Помимо умения обладать, он привнес в их связь весь свой поистине юношеский пыл и исконно русскую, немного наивную искренность чувств, которые так подкупают женщин в любви. В общем, Березин крепко запал. И дело было вовсе не в какой-то особой технике, которой владела Тина, каких-то особых позах или звуках, хотя для нее и не существовало каких-то табу. Она отдавалась просто, естественно, с желанием принадлежать мужчине, которого выбрала, о чем она сообщала тем таинственным языком тела, изобилием энергии, едва уловимыми движениями бедер и рук и разными другими необъяснимыми способами, которыми просто-напросто не владели другие женщины, известные Березину.
Чаще всего их объединяла не ночь, как принято считать, а день. Когда работа позволяла свалить часа на два-три под благовидным предлогом, они созванивались, причем предложения поступали с обеих сторон, садились в свои автомобили и мчались в Коппэ, пригород Женевы, где Тина занимала одна роскошную виллу, повернутую лицом к озеру и с лужайкой позади дома, где и проходили товарищеские пикники. Березин всегда выезжал чуть позже Тины, ставил машину на площади в центре города и бочком, незаметно старался пройти к озеру по узенькой и коротюсенькой улице вдоль глухих заборов. Нужная калитка была уже приоткрыта, оставалось лишь пройти метров десять по двору не таясь, так как забор здесь был тоже высокий и глухой, и войти в дом не через парадную дверь, где его ждала Тина, сияющая, соблазнительная, доступная. Времени всегда было в обрез, и они не откладывали то, ради чего встречались. Тина умела показать свое желание, но никогда не была вульгарной, не строила нарочитых томных гримас, в ней было нечто моментально вызывавшее прилив силы и нежности в Березине, которые он немедленно обрушивал на свою податливую, юркую подругу, и, пройдя первый круг, чувствовал в себе силы начинать снова и снова, и так до бесконечности, до полного изнеможения. Потом, вернувшись в свой рабочий кабинет и рассеянно наговаривая в диктофон перевод какого-то тупого ооновского текста, он снова и снова прокручивал в голове изумительный фильм их жаркой встречи. Он не расстанется с Тиной ни за что, он заберет ее у ее мужа, к черту условности с Мариной, придется откупиться, оставить ей квартиру, она только рада будет, кажется, тоже кого-то завела. Но для того, чтобы
