принять за уколы совести, но Лори на такое не был способен, он был просто возмущен. Кроме того, он думал о том, что найдет в Нью-Йорке приключения, а они так и не начались.
Он мрачно размышлял об этом и завязывал галстук с еще большей тщательностью. Вдруг нечто, отразившееся в зеркале, привлекло его внимание. Он начал изучать это с растущим интересом. В зеркале отражалось широкое окно небольшой квартиры в доме напротив. Несмотря на январский холод, оно было открыто, и спокойная полная женщина средних лет, явно прислуга, сидела на подоконнике и натирала окно изнутри. Сцена была довольно яркая и чем-то напоминала мираж или видение.
Лори повернулся к единственному окну их туалетной комнаты, довольно большому. Сквозь него он увидел только другое крыло своего дома. Лори позвал на помощь Бэнгса, который медленно поднялся и, подойдя к нему, посмотрел в окно без особого интереса.
– Должно быть, это отражается дом, который расположен наискосок. Наверное, то старое красное здание, в котором сдают номера, в юго-восточном углу площади. Если бы мы взяли комнату окнами на запад, то нам было бы лучше его видно.
– Как бы там ни было, – сказал Лори, – но у нас словно билеты в первый ряд, чтобы разглядывать тех, кто там живет. Интересно, кто владелец?
У Бэнгса не было никаких мыслей на этот счет. Но он был благодарен этой маленькой сцене за то, что она заставила его подняться и подойти к своему другу уже без прежнего раздражения. Он обнял Лори за плечи, заглянул ему в глаза. Выражение лица Бэнгса чем-то напомнило Девону любимого колли, который был у Лори в детстве.
«Все в порядке?» – спрашивал взгляд Родни, точь-в-точь как смотрел вопросительно пес на своего десятилетнего хозяина, если что-то случалось. Правила жизни Родни основывались на нескольких простых законах, первым из которых была верность. Он уже упрекал себя за то, что только что сказал и сделал. Лори закончил завязывать галстук и повернулся к нему с самой веселой своей улыбкой.
– Поспеши и заканчивай одеваться, – бодро предложил он. – Пойдем завтракать. Если ты намерен ждать меня, как ягненок Мэри, то, видимо, мне придется тебя кормить.
Родни улыбнулся, впервые за несколько дней. Он заторопился, и десять минут спустя оба молодых человека вышли на улицу в хорошем настроении. Неясно было, откуда оно взялось, но оба радовались этому, хотя и не любили «всякую сентиментальную всячину» и обычно мало обращали внимания на то, кто и что из них почувствовал. Но в предыдущие полчаса впервые их дружба оказалась на грани серьезного разлада, и души каждого словно успели коснуться ледяные пальцы возможного одиночества. Им удалось загладить размолвку, и от этого их настроение словно взмыло в небеса. За завтраком они общались так дружески, как не удавалось со дня свадьбы Барбары в прошлом месяце.
Если Бэнгс и надеялся на какую-то перемену в характере Лори, то следующие за этим перемирием события уничтожили нежные ростки этой надежды. Лори, как всегда, был приятен в общении, но стоило заговорить о работе над пьесой, мигом принимал отстраненный вид и уклонялся
