style="font-size:15px;"> Мама перестала дышать. Потом со стоном, еле-еле, кое-как опираясь на сандал, поднялась. Раздвинула занавески: в комнате стало чуть светлей. Я тут же подбежал к маме. Мама, опираясь на меня, с трудом подошла к нише. В кромешной тьме открыла крышку сундука и, покопавшись в нем, что-то достала. Потом, потерев о свое платье, сказала:
– На, сынок, пососи пока это. Очень вкусный курут2. Скоро должны подойти сестры – приготовлю сладкий атала3 или лепешку. А теперь иди, ложись, сынок, – закрыла сундук и медленно вернулась на место.
Я, оказалось, был очень голоден. Поблагодарив маму, сразу сунул курут в рот. Он был очень крепким и соленым. Покрутив во рту, понял, что сейчас он слаще меда.
Внезапно я услышал, как мама проглатывает слюну. Мне стало стыдно, и я, вынув курут изо рта, сунул его в руку маме:
– Нет, сынок, я не голодна. Съешь сам.
Я не поверил ее словам и настоял на своем. Выбрав момент, я сунул ей курут в рот.
– Сынок, что это за выходки?
Мама знала, что я все равно буду стоять на своем, и отломив кусочек себе, остальное вернула мне:
– Теперь не упрямься, эта часть тебе.
У меня поднялось настроение, и я, спокойно посасывая курут, не заметил, как уснул.
Не знаю, сколько спал, но в прихожке что-то зашумело. В комнате было темно, утро еще не наступило. Мамы на месте не было, и от страха я громко позвал ее.
– Не бойся, сынок, мы в коридоре.
Там что-то происходило. То ли от любопытства, то ли спросонья пошел к ним.
ТЯЖЕЛАЯ НОЧЬ ТЯЖЕЛОГО ДНЯ
Поеживаясь от страха и холода, вышел в коридор. Хаитгуль-опа в темноте пыталась зажечь светильник (плошку с масляным фитилем), а мама чем-то туго перевязывала окровавленную голову Хадича-опы. Кровь все равно капала и Хадича-опа тихо стонала от боли. Увидев это, я еще больше испугался:
– Хадича-опа, что с вашей головой? – спросил я удивленно.
– Хулиганы палкой разбили голову, – ответила Хадича-опа, вытирая платком тонкие, огрубевшие от работы окровавленные пальцы. Несмотря на свои шестнадцать лет, она часто одевалась по-мальчишески и выполняла по дому и в поле всю тяжелую работу. Двенадцатилетняя Хаитгуль-опа была помощницей мамы в доме.
Хоть и было очень темно, но я заметил каким бледным стало лицо у Хадича-опы.
Наверное, потеряла много крови, подумал я. В это время Хаитгуль-опа зажгла светильник и, прижавшись к маме, вместе с Хадича-опой взахлеб начала рассказывать, что произошло этой ночью. Мама, глядя на раненую Хадича-опу и слушая рассказ Хаитгуль-опы, тяжело вздохнула. Потом одной рукой обняла меня и прижала к боку.
– Хорошо, что я спрятала одну касушку муки в поясе, предварительно обвязав ее платком.
– Эти негодяи, оказалось, за нами следили и поджидали нас на дороге. Чтоб не бросаться в глаза, мы специально шли вдоль стены Очил-аки, а тут неожиданно, будто с неба свалились,
