произнес парень.
– Я сожалею, – бросил Ист.
– Вряд ли, Ист, – усомнился Малкин. – Чтобы сожалеть, надо сначала узнать. А ты отказался.
– Не сожалей и ты, Ванька, – посоветовал Ист.
– Хорошо, хоть запомнил мое имя, – усмехнулся парень.
– Не уверен, что это хорошо, – пробормотал Ист.
Друзья Малкина в этот момент наблюдали за поведением толпы меченых. Она разноголосо загудела. Это гудение показывало общий разнополярный настрой присутствующих. Кого-то, видимо, устраивало, что встреча с чужаками быстро завершилась. У этой части толпы, наверно, были свои причины страшиться такого общения. Можно было предположить, что они довольствовались своей жизнью и двумя руками держались за нее. Но какая-то часть оравы хотела бы продолжения, чтобы услышать нечто новое, что было любопытно для нее. Что именно было любопытно, сказать никто из друзей Малкина не решился бы точно так же, как не решился бы сказать, чем вообще жили и дышали меченые. Но имелось и другое количество молчаливых участников, кто, возможно, хотел бы изменений в своем плачевном существовании, но это пряталось внутри них за семью замками, которые они никому не открывали и вряд ли когда-то смогут открыть. И хоть все обреталось в области догадок, однако предположения наводили на мысль, что не так однозначна не только масса меченых, но и всех живущих в анклаве. После слов Иста Малкин развернулся лицом к выходу из переулка, этим показав приятелям, что здесь им больше делать нечего. Группа друзей двинулась к улице. Ванька шел позади и чувствовал на себе тяжелый взгляд Иста. Ощущение такое, будто он тащил на своих плечах огромный мешок с булыжниками.
О чем думал в эти минуты Ист, никто не ведал. Возможно, раскаивался, что согласился на встречу. Возможно, казнился, что не задал вопросы, которые от него требовали из толпы. Возможно, сожалел, что отвечал на вопросы. Его губы плотно сжаты. Брови насуплены. Лоб перерезан жесткими морщинами. Он поднял вверх обе руки и резко опустил, посылая сигнал толпе, чтобы та расходилась. Часть толпы быстро начала рассасываться. Другая делала это без особого желания, не получив удовлетворения от встречи. Хмуро из-под бровей бросала досадливые взгляды на Иста, ибо он не оправдал их ожиданий. В угрюмых глазах третьих стоял невысказанный вопрос: зачем их сорвали с мест и вывели в переулок? Чтобы показать непонятно кого? Они не смотрели на Иста, с ним все было ясно – они глядели внутрь себя, там искали единственный правильный ответ. И он заключался в том, что все остается по-прежнему, но в этом ничего хорошего нет. Эта часть толпы оживилась самой последней и начала разбредаться вяло, раздраженно. Только Ист остался посреди переулка, стоял даже после того, как Ванька с друзьями перешагнули черту переулка и влились в уличный поток. Их уже не было видно, но Ист не двигался, поскольку спиной ощущал, что позади не все меченые скрылись за домами.
Лишь когда переулок опустел, когда последний меченый шагнул за угол, Ист сомкнул веки, собирая в кулак мысли, судорожно развернулся, опустил голову, сделал тяжелый шаг. Кто его хорошо знал, те обратили
