чём уже давно говорили соседи: в пруду поселились бобры, которые изрыли своими норами всю береговую полосу. С одной стороны, нашествие бобров радовало, свидетельствуя о чистоте воды и в целом неплохой экологии нашей местности, но, с другой стороны, оно принесло с собой целый ряд проблем – грунт на крутом берегу начал осыпаться и проваливаться, ходить по тропинкам стало небезопасно, и даже к мосткам для купания не каждый решался теперь подойти. Говорили, что бобры подгрызают и заваливают даже большие здоровые деревья, устраивая запруды, – но в это мне верилось с трудом.
К тому времени, как я собралась на пруд, почти все дачники уже разъехались: и с наших участков, и с «Минерала» – соседнего кооператива, непосредственно примыкающего к пруду. Начало сентября выдалось ясным и тёплым, привычные шум и зелень сменились жёлто-бордовыми красками и какой-то оглушающей тишиной. Я дошла до самого пруда, не встретив ни одного человека. В первые осенние дни, спокойные и светлые, пруд выглядел тихой заводью – ни малейшая рябь не тревожила его зеркальной поверхности. Приглядевшись, я заметила у воды на противоположном берегу целый ряд довольно больших углублений – они явно походили на бобровые норы. Но где же их хозяева? Или отправились уже на спячку?
Пройдя немного вдоль пруда, я вдруг заметила рядом, почти у самой воды, человека, который внимательно осматривал прибрежные ёлочки и кусты.
– А правда, что бобры хозяйничают тут с недавнего времени? – спросила я у мужчины, поздоровавшись с ним.
Он выпрямился и улыбнулся, видимо, обрадовавшись живому человеку среди полного безлюдья. Весьма преклонного возраста, он выглядел бодрым и приветливым. Высокий, спортивного телосложения. Одет в светлые холщовые брюки и застиранную футболку.
– Да, с прошлого года боремся с ними, – ответил он, отряхивая руки. – Столько деревьев за это время погубили! Видите, приходится теперь меры принимать. – Он указал на стоящие у воды берёзы, и я только тут заметила, что стволы у них на метр от корней обёрнуты толем. – А то, бывает, повалят вечером дерево, а к утру от него уже и следа нет: всё разделали, перегрызли и в норы утащили. Один ошкуренный пенёк на берегу торчит да кучка стружки рядом.
– Не может быть! – удивилась я.
– Да-да, – покачал он головой. – Особенно осины да берёзки жалуют, да ивы тоже. А норы у них глубокие – под самые дачные участки уходят. Вокруг – каналы и лабиринты. И склады – будь здоров! Для них ведь древесина – и пища, и стройматериал. Запасаются на всю зиму, – со знанием дела добавил он. – Впрочем, я к ним претензий не имею. Это ведь мы к ним пришли, а не они к нам.
– Ну уж наши дачи столько лет здесь стоят! – не согласилась я.
– Давно! Так давно, что почти все, кто тут начинал, уж в царствии ином… Какая поначалу тут жизнь бурлила! – слабо улыбнулся мужчина. – А теперь – тишь да гладь.
– А это вы стволы обернули? – уточнила я, разглядывая деревья на берегу.
– Да, – ответил
