особых претензий. Что и говорить, человек способен адаптироваться к любым условиям.
– Здесь нельзя, – молодой врач был неумолим. – Собирайтесь, сейчас вас переведут.
Собрав пакет с вещами, понурив голову, я поплелась за медсестрой на другой конец территории. И вот мы достигли неказистого двухэтажного здания с балкончиками, напомнившего мне корпус пионерского лагеря времён социализма. Эта случайно возникшая ассоциация тёплым приливом тронула сердце, и вся картина предстала вдруг в ином свете. Я решила воспринять своё дальнейшее лечение в ЦКБ как пребывание в простеньком санатории. «Во всём есть свои плюсы, – подумалось мне. – Отвлекусь от работы, пройду необходимые процедуры, поправлю здоровье…»
С этими мыслями я вступила на пункт регистрации инфекционного корпуса, где пожилая дама в очках и белом халате вписала моё имя в журнал и ласково, но как-то странно улыбнувшись, произнесла:
– Милости просим! Палата номер восемь.
Я прошла по коридору, заставленному ветхими креслами и подставками с цветами, подошла к восьмой палате, открыла дверь – и застыла на пороге.
В небольшой комнате в кресле между двумя кроватями сидела пожилая женщина с иссиня-красным лицом, сплошь покрытым волдырями, будто её только что ошпарили отваром свёклы.
Весь её вид свидетельствовал о невыносимых муках. Она обмахивалась веером и причитала: «Ой-ёй-ёй, ой-ёй-ёй…»
Я в ужасе выскочила наружу и помчалась обратно в регистратуру.
– Нельзя ли мне в отдельную палату? – спросила я умоляющим голосом и для убедительности добавила что-то про свою должность.
Очкастая тётка злорадно взглянула на меня – чувствовалось, что она ожидала такого развития событий.
– Нет, – ответила она. – Нельзя. У нас больные группируются по видам инфекций. У вас с Лидией Ивановной одна болезнь – герпес зостер, поэтому вас определили в один номер.
– Я доплачу, – попробовала я прибегнуть к известному способу.
– Нет, – повторила твёрдо медичка. Стало ясно, что она ни на что не променяет удовольствие упиваться видом моих мучений.
Я вернулась к палате и дрожащей рукой открыла дверь.
– Здрасьте! – поприветствовала я ошпаренную тётку, стараясь не смотреть на неё.
– Здрасьте! – прохрипела она в ответ.
Мой взгляд вопреки желанию коснулся её воспалённого лица, полуприкрытых век, запёкшихся губ. Сердце моё упало. Наверное, встреча с Вием повергла бы меня в меньший ужас.
Пройдя к своей кровати, я рухнула лицом в подушку, обтянутую серой, жёстко накрахмаленной наволочкой с маленькими дырочками, сквозь которые просвечивала алая ткань, словно капельки крови. Стало ясно, что санатория тут не получится.
Прошло несколько часов, а я лежала всё там же, только уже на спине, глядя в потолок. Ужасная старуха
