я уже говорила, конструкция палат в нашем корпусе была весьма своеобразной. Та стена, которая граничила с коридором, имела дверь и большие окна, завешенные со стороны коридора вертикальными жалюзи с редкими просветами, что создавало в палатах некую видимость уединённости, но не полной изолированности. Когда по вечерам медсестра, закончив обход, удалялась, мы обычно закрывали дверь в коридор на ключ. Однажды я проснулась среди ночи от глубокого беспокойства. Яркий месяц светил прямо в лицо, рассекая зловещую ночную мглу. Поначалу я приписала свою панику этому явлению, но тут среди мёртвой тишины вдруг послышались размеренные шаги: кто-то тяжёлой поступью ходил совсем рядом по коридору – туда-сюда. Я напряглась: кто это? Весь медперсонал, за исключением дежурной сестры, ночью уходил из корпуса. Но дежурной сестры и днём-то никогда не было на месте, не то что ночью. Да и не ходят так сёстры… Ясно, что это тот самый тип. Меня объял ужас, усугублённый тем, что я не могла вспомнить, заперли ли мы накануне дверь, ведущую в коридор. Раньше я не придавала этому значения – кому нужны инфекционные больные без денег и имущества? Но тут ситуация принимала иной оборот. Моё богатое воображение рисовало страшные картины: угрюмый пациент оказывался маньяком – убийцей, скрывающимся в больнице от полиции. Мне виделись громкие заголовки в газетах: «Жестокое убийство в больнице», «Что страшнее – маньяк или герпес?», «Кровавая расправа в палате»… А размеренные шаги за стеклянной стенкой не стихали – бум-бум-бум. И вдруг неожиданно наступила тишина – человек остановился у нашей палаты и, как мне показалось, пытался заглянуть внутрь сквозь прорези в жалюзи.
Я вжалась в стену и замерла от ужаса. Что делать, если неизвестный войдёт сейчас в палату? Остаётся только одно: бежать на улицу через другую дверь с воплями о помощи! Если только моя онемевшая глотка сможет издавать какие-то звуки… Я лежала ни жива ни мертва, повторяя про себя: «Господи, помилуй!
Господи, помилуй!» Но вот шаги послышались опять – на этот раз они удалялись по коридору…
На следующий день, идя вечером по коридору на процедуры, я вдруг увидела, что дверь шестой палаты открыта и палата пуста. Я спросила у медсестры, что сталось с пациентом, и получила ответ, что он был выписан сегодня днем. Я вздохнула с огромным облегчением: после выписки в многомиллионной Москве у меня не будет шансов встретиться с ним вновь! Шаги по ночам больше не звучали, и через некоторое время я забыла об этой истории. А однажды, вспомнив о ней, удивилась своим переживаниям. «Маньяк» показался мне вдруг олицетворением внутреннего Страха, который терзал меня с начала моей болезни – и исчез, растаял, как только что-то изменилось во мне.
Я старалась теперь как можно больше времени проводить в парке, на свежем воздухе, но приближавшаяся осень давала о себе знать едва уловимой сыростью, свежестью ветра, первой желтизной листьев, которые всё чаще ложились к ногам. Как-то побродив по парку, я решила вернуться в корпус, хотя до обеда
