Сама Лидия Ивановна работала уборщицей в Белом доме (любая причастность к Белому дому давала, как выяснилось, право на бесплатное медицинское обслуживание в ЦКБ), но от сына своего ждала гораздо большего, и его неудавшаяся жизнь глубоко её огорчала. «Непутёвый сын» тем не менее через день посещал свою мать в больнице, приносил ей фрукты, соки и столь необходимые туалетные принадлежности. Во время встреч со своим великовозрастным дитятей мать неустанно наставляла и поучала его, а после его ухода вздыхала и повторяла: «Не знаю, как только его жена терпит. Хорошая женщина, дай Бог ей здоровья!»
Пока я находилась в больнице, меня долго никто не навещал, да и звонили нечасто: все были заняты своими делами и были уверены, что уж кто-то непременно позаботится обо мне. Я понимала, что православный человек не должен чувствовать себя одиноким, так как с ним всегда Господь. Но всё же хотелось иметь кого-то близкого и на земле! И словно снизойдя к моей немощи, Господь послал ко мне в один из дней мою подругу Галю. Она привезла мне необходимые вещи – минеральную воду и свою тёплую кашемировую шаль, в которую я неизменно куталась потом во время прогулок: смена сезонов застигла меня в больнице, и, несмотря на солнечную погоду, всё чаще налетал порывами прохладный ветер. Галин приезд ко мне, заражённой герпесом, очень меня растрогал и обрадовал. От кашемировой шали веяло домом, уютом, благополучием. С этого дня болезнь стала отступать.
Я старалась разнообразить свои маршруты: один раз пойду в правую часть парка, другой раз – в левую. Но почти неизменно мой путь пролегал мимо небольшого жёлтого домика, стоящего чуть поодаль. Было в нём что-то необычное, умиротворяющее, никто никогда не суетился вокруг. Однажды я сорвала тайком рядом на лужайке несколько простеньких жёлтых цветочков и поставила их в стакан на тумбочке. Господи, сколько же изящества и красоты было в этих неказистых цветочках, сколько радости доставляло мне их созерцание!
Время шло, и постепенно я привыкла к изуродованной внешности Лидии Ивановны (процесс выздоровления шёл у неё медленно, сложнее, чем у меня). Я уже могла разговаривать с ней, не отводя глаз от её физиономии, и общение наше стало весьма интенсивным. Лидия Ивановна накопила много воспоминаний за свою долгую жизнь (а было ей далеко за восемьдесят) и теперь с удовольствием делилась ими со мной. Поначалу воспринятые мной как старческие выдумки, её истории постепенно всё более и более увлекали меня, и я наконец поняла, что передо мной живой бесценный свидетель исторических событий.
Лидия Ивановна была родом из Калужской области, где у меня находилась дача, и это особым образом роднило нас. Во время Великой Отечественной войны деревню, где жила их семья, заняли немцы. К тому времени там оставались лишь старики, женщины и дети – все мужчины сражались на фронте. Девочке Лиде запомнилось, что немцы в деревне не бесчинствовали, только отбирали у жителей продукты. Но среди односельчан постоянно царил страх, который пронизывал до костей. Трудно понять и смириться с тем, что твои
