ему достался именной саксофон одного из музыкантов группы Фрэнка Синатры. Это вам далеко не шутки. С тех пор Мэтью полировал саксофон ровно три раза в неделю, переживая за его исправность, ведь это был и его талисман, и единственный инструмент для заработка хоть каких-то денег.
Как ни странно, спустя две минуты после открытия заведения дверь отпирать никто и не думал. Мистеру Лидсу это не понравилось – на счету была каждая упущенная минута.
Он несколько раз со всей силы постучал в дверь и дёрнул за ручку.
Через мгновенье дверь отворилась, и в проходе показался колоссальных размеров африканец. Он молча смотрел на Лидса. Видимо, хотел что-то сказать.
– Зачем стучать?! Видеть – дверь закрыт! – прогремел баритон огромного сотрудника «Розы».
Мэтью было растерялся, но сумел собраться с мыслями и выпалил:
– Так ведь у вас написано, что вы открыты с девяти часов вечера, – и указал на табличку рядом со входом.
Саксофонист сделал шаг назад. И правда. Никто не мог знать, чего ожидать от настолько неприветливого африканца.
– А сейчас сколько? – почесав голову, спросил тот.
– Уже полдесятого вечера! Это возмутительно! – произнёс Мэтт, подключив всё своё актёрское мастерство и показывая издалека на циферблат наручных часов – так, чтобы стрелок не было видно.
У него получилось. Извинившись за «неудобность», местный охранник отошёл в сторону и впустил мистера Лидса.
Мужчина не спеша зашёл внутрь. Людей ещё не было, поэтому он мог внимательно осмотреться. Окинув взглядом зал и маленькие подмостки, с которых обычно звучала музыка, он лишний раз убедился в том, что это место облюбовали люди с совершенно разных уголков земного шара.
Кое-где на стенах висели небольшие расписные ковры. Вероятно, откуда-нибудь из Ирана или вроде того. Совсем рядом висели маски, точь-в-точь такие же, какие Мэтт видел в лавках приезжих африканцев.
Над барной стойкой красовалось несколько флагов. Индийский, британский. Здесь же был и флаг Мексики. Но что более странно – рядом висела нацистская свастика.
«Отголосок войны, не иначе», – с пренебрежением подумал он.
Впрочем, куда ни глянь, везде были отголоски чего-нибудь. Чьей-то молодости – в виде разукрашенного бра, чьих-то исторических завоеваний – в виде бюста Наполеона рядом с пивными краниками, словом – калейдоскоп.
Очевидно, саксофонист мог ещё часами разглядывать интерьер кабака, но тут его внимание привлекла стена, которая бы показалась заурядной кому угодно, даже вам, уж поверьте.
На стене висела картина, показавшаяся ему до боли знакомой. Он подошёл ближе.
На ней был изображён довольно непримечательный сицилийский пейзаж. Однако… Он уже видел эту картину. Мэтт не верил своим глазам. Вообще-то, он имел полное право не верить. Картина была написана Маргарет.
Без сомнений. Ее инициалы были в левом нижнем углу полотна.
Мистер
