спустить их в реку, как один тут же разбился, будто был сделан из хрупкого сахара, а второй, благополучно обколотившись обо все встречные валуны, в добром здравии улетел в Долину. Не иначе как волей Аминариса изумленная Роксалия объяснить этот феномен не могла.
Так она проверила еще несколько шариков, пока случайно не схватила отличающийся от остальных. Первое, что показалось Лии странным, сосуд был настолько холодным, что даже слегка жег. Второе, он выглядел мутным. А третье… Третье Роксалия не успела выяснить. Шар за одно крохотное мгновение треснул, и из тонкой скорлупы выскользнуло нечто препротивно длинное и синее. Лия никогда не жаловалась на скорость своей реакции. Как только странное яйцо лопнуло, она тут же выпустила его из рук, но оно не успело пролететь и половины пути до воды, как гадкая тварь впилась девушке в руку. Самое страшное, гадина не просто укусила, она забралась под кожу. Никогда, за всю свою жизнь, Роксалия не испытывала подобной боли. Существо быстро прокладывало себе путь, сначала поднимаясь вверх к шее, а затем резко повернулось в сторону груди. Единственное, что Лия помнила – свой крик, агонию от насильно отслаиваемой кожи от мышц и ощущение нереальности происходящего. Последний, самый мощный взрыв боли ударил где-то на уровне желудка, затопив разум пламенем, а после тьмой. Роксалия потеряла сознание.
Очнулась Бабочка уже ночью, в той самой покосившейся хибаре с птичками. По телу разлилась слабость, будто после затяжной болезни. Других признаков присутствия паразита вроде не было. Первое, что Лия сделала, когда память вспышкой напомнила о синей змее, лихорадочно ощупала себя. Ничего. Ни боли, ни следов путешествия червяка под кожей. Лишь круглый уже затянувшийся рубец на внутренней поверхности руки – месте укуса.
От разглядывания себя Роксалию отвлек старый худой дед, вдруг натужно закашлявшийся в темном углу единственной комнаты. Как оказалось, он успел выловить Бабочку из реки прежде, чем течение сорвало ее бесчувственное тело в обрыв. Она пролежала у него в доме несколько часов. На вопрос же про жуткую синюю дрянь, старик лишь округлил свои подслеповатые водянистые глаза и сказал, что никаких червяков из нее не вылезало (как бы отвратительно это ни звучало).
Так Роксалия и познакомилась с единственным жителем равнины – дедушкой Хо́шем – Писарем Птах. Никто из адептов никогда не слышал об этом члене Школы. Как оказалось, Писарь очень значимая фигура. Раньше Хош являлся главным Высшим. Отцом. Но после смерти предыдущего Писаря, ему пришлось принести жертву и стать добровольным отшельником, единственной компанией которого являлись птички, что приносили имена. Задача у Хоша, по мнению Лии, была жутковато странная. Он принимал у себя крылатых гонцов, посланных Ласточками, кормил их, поил, давал отдых, а после отвязывал от лапок Имена Рока и просто вставлял послания им в клюв. Пернатые покидали его дом и улетали в вышину водопада в облаках. Там они, неизвестным никому образом, засовывали скрученные куски
