Мать одна, сестер и братьев младших пять человек. Николаю девятый год пошел. Самый старший из детей был в семье. Раз как-то маму салом угостили, небольшой кусочек был завернут в старую выцветшую газету. Деликатес это был и лакомство одновременно. Сестры и братья травы лебеды, гнилой муки или картофелину прошлогоднюю в поле перепаханном найдут, налопаются так, что животы болят, а тут сало. Пухли с голоду. Колька развернул газетку, чтобы вдохнуть запах. Мама придет, разделит по кусочку. Газетенка старенькая была, с пожелтевшими от времени страницами.
– Надо же, купюры как настоящие! – удивился Колька, увидев на странице газетки несколько напечатанных купюр достоинством рубль, три и пять. В газете примерно десятилетней давности было объявление по обмену старых купюр. На купюре достоинством в один рубль был изображен рабочий-шахтер, одна из самых почетных профессий в 1930‑е годы благодаря стахановскому движению.
«Вот подрасту немного, – подумал Колька, – тоже шахтером стану». Очень уж ему понравилось изображение мужественного лица шахтера на купюре. Он взял ножницы и вырезал рубль из газетки себе на память.
Мальчишки постучали в окно.
– Колька, выходи, там пацаны курицу в овраге доедают. Давай быстрей, а то не достанется.
– Где взяли?
– Свистнули у кого-то из соседнего села.
Ребята шныряли в поисках пищи везде. Колька машинально положил купюру в карман рваных штанов и вышел из дома. Пройдя по улице, завернув за угол, где небольшой базарок уличной торговли уже заканчивался, увидел несколько пожилых людей, торгующих семечками. Ах, как же хотелось есть! От этой мысли было невыносимо. Невозможно было думать ни о чем, кроме как о еде, о запахе пищи. Мелкие воришки его возраста шныряли по базару, воровали, стаскивали все, что плохо лежит на прилавке, стараясь сделать это незаметно и не попасться.
– Иди, иди! – крикнули Кольке, когда он остановился и посмотрел на граненый стакан семечек, стоявший в мешке из серой ткани.
– Жаренные? – тихо спросил Колька.
– Тебе-то что, жаренные или нет. Что смотришь? Денег-то у тебя все равно нет.
Колька пошарил в кармане, вспомнив, что положил туда вырезанную купюру. Смял ее немного в руке, достал из кармана и протянул за стакан семечек.
– Ишь ты! Настоящие? – спросила бабуля, прищурив один глаз, рассматривая рубль, который ей протянул мальчуган. – Где я возьму сдачи-то тебе? – сказала она.
– Не надо сдачи, – сказал Колька, – стакан насыпь.
Бабуля насыпала стакан семечек с горкой в карман Кольки, и он быстро пошел прочь, пока не спохватились и не поймали его за обман. Думал ли он, что совершил отвратительный поступок? Ведь ничего такого он не собирался делать. Само как-то вышло. Голод, страх и выплеснутый адреналин в кровь чуть не свалили Кольку на землю. Он едва держался на ногах.
– Стой, малец! – крикнул представитель власти, к которому обратилась старушка и указала на паренька, свернувшего за угол.
