пусть день у вас (или утро, вечер, конец недели, праздник и так далее) будет удачным». Нельзя без всего этого ни войти в магазин или кафе, где тебя знают и привечают, ни выйти. «Политес» обязывает.
Конечно, сосед прекрасно знает, что меня не столь уж живо интересуют, если положить руку на сердце, ходовые качества его машины, так же, как я знаю, слушая его расспросы, что его не особо волнует состояние здоровья моего кота. Но дело-то не в этом. А в том, что учтиво пообщались, пока ехали в лифте, а не стояли враждебно, воды в рот набрав, делая вид, что друг друга и знать не знаем, хотя и живем в одном подъезде. Улыбнулись, попрощались, друг друга не обхамили, не с раздражением приехали на работу, а с хорошим настроением. А ведь от этого и работается лучше, и, как давно доказали врачи, здоровье надежнее. Выигрывает же от такого «эффекта политеса» и каждый отдельный человек, и все общество, кстати, не только нравственно, но и экономически.
Освоить это искусство, как показали еще петровские времена, не так уж трудно. Надо просто пробовать, стараться. И для этого вовсе не обязательно брать у французов напрокат гуся Оскара.
…И фонари не бьют?
Бывает так за границей: человек, которого, что называется, сто лет не видел, вдруг сваливается тебе как снег на голову и говорит: «Слушай, я здесь в первый раз в жизни и то на день, очень прошу, покажи город…» Отказать тут никак нельзя. И вот мы катим по Парижу с моим давним другом Василием. Его интересует все, но из града вопросов я намеренно выбираю градины самые крупные.
Методом дедукции, изученным в нашем с Васей детстве по рассказам о Шерлоке Холмсе, определяю, что больше всего моего гостя волнует вопрос: «Существует ли в Париже и во Франции вообще вандализм?» Это типичное для всего современного мира печальное явление, которое получило название от варварского племени вандалов, прославившегося бессмысленными разрушениями и грабежами, интересует его в плане сугубо практическом.
– И как часто в этом саду Тюильри, – спрашивает он, – ремонтируются скамейки?
– Думаю, что по мере износа, – отвечаю ему.
– А когда ломают или ножами режут?
– То есть? A-а, ты по аналогии… Нет, здесь не режут и не ломают.
– А фонари разве не бьют? – с недоверием спрашивает Вася, рассматривая склонившийся над нами чугунный колокольчик с медленно разгорающейся галогенной лампой. – И статуи по вечерам не ломают? На фундаментах названия футбольных команд не пишут? Мозаику не выковыривают? И цветы не рвут? Не может быть…
Из сада Тюильри мы отправились на площадь Согласия, и мимоходом я сообщил ему, что парижане также не вырывают с мясом трубки в телефонах-автоматах, не портят лифты в домах, кодовые и переговорные устройства на входных дверях, не разбивают вдребезги стеклянных экранов на стоянках автобусов, не отламывают антенн и не снимают щеток с ветровых стекол автомашин, не ставят на колеса гаек с секретом
