сдержанно. Президент Ширак целую неделю наблюдал за происходящим, не вмешиваясь ни во что. Полиция не стреляла даже в воздух, да и не из чего было; чтобы «не раздражать» преимущественно мусульманское население гетто под Парижем, полицейские и солдаты внутренних войск (CRS) шли на охрану порядка в пригородах без оружия, только с дубинками. Таков был приказ с самого верха. Лишь после того, как в них начали палить из обрезов, было дано разрешение МВД Франции на облавы и аресты, а затем и высылку из Франции иностранцев, замешанных в беспорядках, в том числе тех, кто имел вид на жительство. Отчасти та же самая история повторилась через год во время студенческого бунта в Сорбонне: к манифестациям студентов и рабочим регулярно присоединялись профессиональные (уже!) погромщики и поджигатели из гетто, которым не было дела до требований студенчества. Главной их целью были погром и разграблений магазинов и поджоги.
Репрессии во Франции никогда не обрушиваются на нарушителей порядка незамедлительно. Фемида и полицейская Немезида У Республики раскачиваются достаточно медленно. Но как только темп набран, каждый бунтовщик получит свое. Один за другим в бывшую Французскую Африку и страны Магриба уходили самолеты с высланными из Франции за ночные безобразия под Парижем. У тех семей, из которых вышли юные поджигатели, были отобраны пособия, которые позволяли им спокойно жить, даже не имея работы. Суды методично отправляли за решетку всех совершеннолетних поджигателей и вандалов и заготавливали досье на пока что малолетних, что всем им икнется потом не раз, когда они достигнут 18 лет. Кольцо огня вокруг Парижа и других крупных городов было разорвано. Искры еще тлели, но пожар был все же потушен. Теперь он перешел уже на политическое поле: правые и ультраправые раздували его, требуя наведения порядка и прекращения «иммигрантской агрессии» (в России, к нашему позору, в духе французских правых выступили и левые), а либеральная интеллигенция и левая оппозиция социалистов и коммунистов поносили правых за «неоправданную жестокость» и за то, что это они-де довели дело до взрыва социального недовольства в пригородах.
Если, однако, всерьез разобраться в том, почему в 2005 году вспыхнули французские пригороды, аргументов лишатся и правые, и левые. Сводить все это безобразие к одному лишь социальному недовольству – значит упрощать реально существующую проблему. А она не в том заключается, что французское государство кого-то чем-то обнесло, распределяя блага из того рога изобилия социальной помощи, который создан за счет жесткого налогообложения всех французских граждан и, в первую очередь, граждан состоятельных, у которых изымают свыше 60 процентов доходов в виде различных налогов. Длительное правление социалистов при Миттеране окончательно превратило Францию в действительно социальное государство с мощной системой соцобеспечения, которая позволяет малоимущим французам, независимо от их происхождения и цвета кожи, получать бесплатное образование, бесплатное медицинское
