Ясно, всё-таки донесли, значит. Ну ладно, вычислим и возьмём эту вражину Арью "на карандаш".
– Весь двор пляшет вокруг "бедной девочки", а она вон что! Поглядите-ка – жива-здорова и просто бессовестно водит всех за нос. – как Нини не отравилась собственным ядом, произнося эти слова максимально противно-язвительным тоном – не знаю. Иммунитет, видать.
– Ну с "весь двор пляшет", это ты, тётя, конечно, загнула, а вот что за нос вожу – то да, не поспоришь. – мысленно усмехнулась я.
А она тем временем сменила позу сварливой кухарки, упершей руки в бока, на горделиво-величественную, повыше задрала подбородок и продолжила на прежних децибелах, зато с новой, на этот раз скорбно-печальной нотой в голосе:
– Как ты посмела нарушить мой запрет, Тиннариэль!
Вопрос был однозначно риторическим, поэтому я молча и со всем вниманием ждала продолжения. Интересно же, с чего Тине запретили посещать библиотеку.
– Впрочем, этого следовало ожидать. Хунгорд, упокой его душу Даркан Вершитель, избаловал тебя. И вот итог – ты выросла невоспитанной, непослушной, своевольной, ленивой…
В этом месте я решила, что эпитетов достаточно. К тому же они просто бестолково сотрясали воздух и никак не проясняли вопроса, который меня интересовал, посему решила вступить в диалог.
– Я не согласна вашим решением запретить мне посещать эту комнату. Это всё – наследие отца.
Жуть, как хотелось добавить, что и завывать-то так не стоит, будто мачеха застала меня не с книжкой за столом, а в непотребной позе за неприличным занятием на сеновале с конюхом. Но не стала. Собственно, главным сдерживающим фактором послужило выражение лица Ниниэль. Кровь, резко отхлынув, выбелила кожу тётки, губы приобрели радикально синий оттенок, в общем, я уж решила всё, дамочка на грани инфаркта.
Ан нет. Оппонентка оказалась крепче, чем можно было предположить. Она заткнулась, недоверчиво покосилась в мою сторону, а потом с неё в один момент снесло всю нарочитую горделивость, и на место вернулась прежняя сварливая кухарка. Очевидно, мачеха слабо умела управлять эмоциями в нервном возбуждении, и маска величественной госпожи удавалась ей исключительно в спокойном состоянии.
– Что-о-о?! – как иерихонская труба с новой силой взвыла "собеседница". – Дрянь! Как ты смеешь перечить матери?!
– Мачехе. – тихим, ровным менторским тоном зачем-то поправила я.
Нини снова недоверчиво сморгнула, даже головой слегка тряхнула, но решила поверить в то, что моя ремарка ей почудилась и продолжила отповедь, на всякий случай всё же рявкнув коронное:
– Молчать!
Ну чисто прапорщик на плацу. Или кто там солдатиков "школит"? Где хвалёное дворянское воспитание? Где выдержка, манеры? При живом муже, поди, сидела тихо, как мышь под веником, и пискнуть не смела. А тут вишь, хозяйкой себя почуяла, разнуздалась, самодурища.
– Ты забыла, что покрыла наш дом несмываемым
