не учёл бабкиной «религиозности», видимо, первое время она слушала его со смирением. Коротким, как чих…
– Проследить полёт. Найти, выкопать, отпустить с покаянием, – демонстративно перекрестившись, попросил я, и те же молоденькие стрельцы бросились по траектории перелёта дьяка.
– Сурово вы с ним, Никита Иванович, – удовлетворённо повёл плечами Митька. – А теперича что делать будем?
– Ждать.
– Долго ли?
Недолго. Потому что высунувшаяся из поруба Яга не имела ничего общего с той набожной старушкой, за которой я закрывал дверь. Платок был повязан по пиратскому образцу, в глазах плескались оранжевые всполохи, а с тонких губ срывались отнюдь не слова молитвы…
– Пришибу кобеля блудливого! Я тя научу, как лезть к милиции со христосованиями не в пасхальный день! Слюнявыми губами да прямо в ухо, когда у нас таковое-то сложное дело о покраже царицы всех сил опергруппы объявилось! Никитушка?
– Да.
– Митенька?
– Здеся, Бабуленька-ягуленька.
– А где ж Васенька мой разлюбезный?
– Видать, хорошему коту в сентябре – март! – не задумываясь, соврали мы. – Поди, уж скоро будет, не замедлится.
– Пойдём-ка в горницу, сокол участковый, – подумав, определилась Яга. – Поговорить надобно.
Я, разумеется, не стал корчить обиженную недотрогу. Усадив меня за стол, бабка первым делом достала из заветного шкафчика полуторалитровую бутыль настойки на рябине с мятой и чабрецом. Молча набулькала в стопку и кружку, стопку пододвинула мне. Сама выпила махом, в три глотка, занюхав одной ноздрёй через рукавчик, и уставилась на меня полным раскаяния взглядом…
– Чего, здорово я начудить-то успела?
– Умеренно, – признал я, чуть поморщившись.
Настойка оказалась крепкой, градусов за сорок. Но Яга выпила, даже не ойкнув, видимо, ей оно было надо…
– Тебя ругала?
Я кивнул. Бабка добавила себе ещё, вопросительно изогнув бровь в мою сторону. Я накрыл свою стопку ладонью, мне достаточно. Моя домохозяйка презрительно фыркнула, буркнула себе под нос что-то атосовское, типа «разучилась пить молодёжь», и уверенной рукой набулькала себе третью.
– Вам не много?
– А ты мне не указ. Изменщик коварный…
– Вы опять за старое?
– Да ладно тебе, участковый… Уже и понудеть нельзя, что ли? Ну и?!
Я вздохнул и отнял ладонь от своей стопки, наливайте. К чести Бабы-яги должен признать, что она моей слабостью не воспользовалась и налила не больше половины.
– Давай, сокол ясный, рассказывай! Что за дело, какая беда, почему мы опять за все в ответе и как силами одной опергруппы врага забарывать будем?
Я кротко вздохнул и ещё раз, без нервов, детально и поэтапно пересказал
