на меня исподлобья.
– Я?
– Ну да.
– А не ты? – спросила она саркастически. – Это ты перестал прикидываться белым и пушистым зайчиком. А я такой была всегда. Разве что в пеленках зайчиком, да и то не поверю. Родители тоже врут. Хотя, конечно, маму слушаться надо было… Ладно, убегаю на службу, а тебя бы приковать наручниками к постели, но наши правозащитники тут же обвинят в издевательствах над животными.
Лицо ее стало задумчивым, видно, всерьез взвешивает такую возможность и размер штрафа.
– Да здравствует пятая колонна, – сказал я, – и прочие наймиты Госдепа! Даже от таких говнюков стране польза. Следят, бдят, клевещут!
– Предатель, – сказала она уничижающе. – Нет в тебе светлых идеалов Иосифа Виссарионовича!
– И даже Лаврентия Палыча, – согласился я. – Я демократ, а для демократа нет ничего святого.
Она фыркнула.
– Демократ!.. Когда выгодно, ты либерал, когда удобнее быть милитаристом – милитарист, а когда больше дают политкорректникам, ты и там первый.
– А разве не все демократы так делают? – изумился я. – Хотя насчет милитариста ты загнула… никогда им не был.
– Это не загнутость, – отпарировала она, – а сознательная провокация. И ты на нее попался. Да-да, возразил недостаточно быстро! Это должна быть инстинктивная реакция, а не твой взвешенный и продуманный… ударят или нет!.. ответ.
– Чему вас только учат в вашей ЦПШ, – сказал я пораженно. – Мне казалось, умеете только дубинкой по голове!
– Не только, – возразила она, – и по почкам тоже. В общем, ты латентный милитарист.
Я вякнул робко:
– А демократ?
– Поверхностный, – определила она. – Из тех, кого надо поскрести. Пока! Увидимся. Я потом тебе поскребу так поскребу…
Я прислушался к ее голосу, в тембре отражается больше, чем хочет сказать и говорит.
– Значит, хочешь взять с собой… и приковать в полицейском автомобиле?
Она на краткий миг запнулась, но я успел заметить и даже почти понять, какие мысли проскочили в ее голове, но сориентировалась, ответила равнодушным и почти усталым голосом:
– Ты не арестован и не обязан таскаться за мной, как прикалывается Синенко. Или даже помогать, что как бы тебя реабилитирует… Но то, что ты тогда пошел и помог…
Я сказал застенчиво:
– Ты проницательна и сразу меня расколола… Что ж, вынужден признаться…
– Ну-ну, – поторопила она.
– Я безумно влюблен в тебя, – сообщил я. – До свинячьего писка!.. Балдею, когда тебя вижу, начинаю писать стихи и воспарять…
Она отрубила холодным, ясным голосом:
– Иди к черту, скотина, со своим армейским юморком.
Автомобиль развернулся перед нею и распахнул дверь. Мариэтта быстро заняла место на водительском сиденье, и, как только пристегнула ремни, автомобиль
