Сибири, но в Испании у них с мужем был дом для отпуска. Мы с дочерью гостили там каждое лето. Сын подруги очень дружил с моей Каролиной.
Подруга написала, что я могу к ней приехать и пожить у них. Когда подошел срок покупки билетов на поезд для переезда, я спросила, будет ли удобно, если я приеду прямо сейчас, или лучше приехать на день-два позже. Подруга не ответила. Я написала через день еще раз. Тишина. Сообщения читались, но мне никто не отвечал. Я попробовала позвонить. Трубку не брали.
Я поняла, что этого варианта в моей жизни больше нет. Как и подруги. Надо было искать, где жить дальше.
Я благодарна всем этим людям. Они сделали все, что могли. А другие люди просто пропадали.
Почему так происходит?
Есть сторона горюющего родителя, то есть мы с вами, и есть сторона окружения или свидетелей. Со стороны свидетелей при приближении к трагедии потери ребенка начинают активироваться собственные страхи, программы и недопрожитые процессы горевания.
Подобное активирует подобное.
Обратите внимание, мои знакомые боялись не меня, они начинали испытывать тревогу за своих детей, отношения, состояние и судьбу. Им становилось страшно и больно за себя. И срабатывал инстинкт «бежать».
Потому что свое всегда болит больше всего.
С нашей стороны тоже происходит закрытие границ. Мне хотелось говорить, общаться, но раз за разом я травмировалась об общение. Я чувствовала непонимание, неуместность и вселенское одиночество.
Часто в остром горе хочется говорить только про ушедшего. Но кто же это будет выдерживать?
Хорошо, что есть психологи и психотерапевты. И мои друзья, которые шесть часов слушали по кругу историю о том, как я получала тело дочери в Институте судебной медицины Каталонии, и четыре часа подробные инструкции, как правильно меня похоронить в день после похорон дочери.
После трагедии для меня вокруг ходили сплошные триггеры. Любое счастье раздражало. Впрочем, порадоваться за кого-то очень трудно до сих пор.
Я сейчас учусь этому, но до сих пор для меня радость за кого-то является немного предательством моей дочери.
Когда вокруг сплошные триггеры, причиняющие боль, инстинктивно хочется закрыться от боли.
Но когда ВЕСЬ МИР транслирует боль, то закрываешься от ВСЕГО МИРА.
И это правильно. Так можно выжить. В первое время.
Тогда хорошо дождаться момента, когда это закрытое семечко захочет снова прорасти в мир. Когда будет возможно его воспринимать без боли. Когда можно будет приоткрыть свою створку кельи самоизоляции. Когда будет БЕЗОПАСНО.
В какой-то момент я поняла, что, как только во мне образуется пространство для расширения общения, общение появляется.
Это открытие стало для меня удивительным. Оказывается, я тоже регулирую степень моего взаимодействия с миром!
Несколько раз я буквально отслеживала эту закономерность. Как только
