никто. Даже Беловолк не является меня насиловать, а ведь он иной раз смотрит на меня недвусмысленно, ну, да он знает, кто я такая и сколько стою.
Пока они стояли и говорили, за ними наблюдал тот, что стоял рядом с ними за фуршетным столом. Стоявший рядом отправлял в рот инжир, зефир, отщипывал виноградины, запивал все это вином, его движения были механическими – он не сводил глаз с собеседников. Алла поймала этот пристальный взгляд. Она подумала мгновенно: со стороны мы, я и этот Игнат, выглядим точь-в-точь как та, убитая, уже несуществующая пара. Как Башкирцева и Евгений Лисовский. Человек, стоявший рядом, внезапно выхватил из кармана фотоаппарат. «НИКОН» сделал, прошуршав, несколько снимков. Алла не успела и рта раскрыть. Что ж, звезду фотографируют папарацци, это ясно как день. Игнат сделал еще шаг к ней. Теперь он был совсем близко. У тебя нет другого выхода, Алка. Нет другого выхода.
– Улизнем быстро, – ее губы влажно раскрылись, глаза обдавали Игната обещающим сиянием. – Пока нас не видит Юрий. Ничего не спрашивай. Я хочу тебя.
Им удалось незаметно выскользнуть из банкетного зала потому, что Беловолк легкомысленно выпил коньяка, расслабился, отвлекся, весело и увлеченно болтал с богатенькой хорошенькой Властой, дочкой нефтяного магната Утинского.
Еще одна постель. Как их много было у тебя в жизни. И не только постелей, но и подворотен, сараев, гаражей, платформ, складов и черт-те чего, где можно уединиться для того, от чего в книжках мужчины и женщины умирают, закатывая в восторге глаза, а в жизни… Алла, это продолжается твоя жизнь. Вранье, теперь уже не твоя.
«Ты ведь не Люба, не Люба». Она поднимался над ней, опускался. Она видела – ему с ней было хорошо. Она молчала. Она опутывала его собой, чтобы он забыл свое любопытство. Она так обольстила его, что он и вправду забыл, кто он и где он, стонал, извивался, корчился, пот тек у него по спине в три ручья. После того, как она в бессчетный раз уселась на него верхом на скрипучей кровати в гостиничном номере, снятом им на одну ночь в «Галактике», она склонила к нему пылающее лицо и сказала: «Я Люба». И он молча положил руку ей на голую мокрую спину.
Он сунул мне свою визитку, этот папарацци. Мало того, что он меня сфотографировал, он еще, видимо, собирает конфиденциальную информацию из жизни звезд. Копается в грязном белье. Ему надо, чтобы я вывернулась перед ним наизнанку, как чулок, и растрепалась, с кем я сплю и где, сколько у меня было внематочных беременностей, открыла ли я дом моделей на Гавайях и отдалась ли наконец святому Далай-ламе. Павел Горбушко, собственный корреспондент газеты «Свежий номер», ведущий рубрики «Сенсация». Павел Горбушко! Ну и имечко. Горбиться на такой поганой работе. Это так же погано и тяжело, как работать шлюхой. Ну что же, газетный жиголо, я позвоню тебе. Ты мне сгодишься на вечерок. Ты мне нужен. Я натреплюсь тебе с три короба, и ты напечатаешь обо мне статью, и все будут читать, какая Люба сука и дрянь. И все будут восхищаться Любой. Как обычно. Как всегда. И тому, кто меня заподозрит, плохо будет. Пресса. Мне нужна пресса. Пусть этот Горбушко
