Слава богам гитар и барабанов, ушли к себе в дом допивать. Я не пошла, хотя и звали, нужно исправлять все эти дырки и огрехи в записи. Но работать тоже не получилось, коньяк на меня плохо действует, голова разболелась. Ушла сидеть на лавку.
Но тут пришёл Максим.
– Привет! – обрадовалась я. Мы зашли в студию, я всё показала.
– Марина, я не только посмотреть. Давай попробуем записать? Можно?
– Это что, скрипка?
Я посмотрела на футляр в его руках. Он засмеялся:
– Нет, это я с этим за пивом хожу.
Я тоже немного хохотнула. Вообще с ним легко разговаривать.
Он встал посреди студии, я поставила перед ним стереопару. Это гитаристов во время игры вовсю мотает, но не думала, что и скрипачи такие же. Видела, в оркестре они ровненько сидят. Пришлось микрофоны отставить подальше. И это всё испортило, комната просторная, скрипка размазалась.
– Хотелось бы, чтоб шорохи от смычка… и не звонко как-то…
– Для этого надо микрофон прямо в скрипку, а вам стоять смирнёхонько. Смычком не махать.
Я прокрутила запись ещё раз, поигралась микшером. «Опозорилась, это тебе не попсу под минус», – подумала я. Максим смотрел на мои манипуляции с надеждой. Будочка! Конечно, будочка нас спасёт.
Втиснулись в эту комнатку три на три. Барабаны занимали почти всё место. Мы вдвоём осторожно их передвинули, чтобы хоть немного освободить пространство. Максим держал свою скрипку на поднятых руках, я с микрофонами протискивалась между ним и стеной. Пока всё расставляла, касалась его руками, плечами и даже грудью. Поймала себя на мысли, что нравится быть в этой тесной комнатке с Максимом.
«Дорогуша, тебе этого только и не хватало», – сделала выговор себе. Надела наушники, включила запись. Максим поднял скрипку, посмотрел на потолок, вздохнул и заиграл.
Сказать, что я обалдела, этого мало. Это было то, что пишут экзальтированные дамы после концертов их кумиров – благоговела.
В голове плохо умещалось, что вот этот человек, в мятой футболке, вытянутых в коленях штанах, которого я двигала туда-сюда и ругала, когда он задевал микрофон, может извлекать такие волшебные звуки. Он играл Медитацию из оперы «Таис». Шесть минут пролетели, Максим с заметно побледневшим лицом вошёл в аппаратную.
– Ну как?
Я со страхом, что опять напортачила, включила воспроизведение. О боги микрофонов, слава вам во веки веков, запись получилась чистой, чёткой, каждая нотка звучала.
– Погоди-ка!
Я, окрылённая успехом, скопировала два раза дорожку. Добавила им ревер, задержала на четверть секунды каждую. Таак, теперь развести по каналам. О чудо! Скрипка Максима вползала прямо в душу из середины сцены и мощно летала среди огромного пространства зала. Мы отошли подальше от колонок, Максим, кажется, был потрясён моим умением. Он не удержался, поцеловал меня в щёку.
– Великолепное звучание, ты мастер!
Я не стала говорить, что видела много раз, как это делал Игорь, а
