начинался Русский конец.
Босоногая женщина в заношенном сарафане доставала воду из колодца. Колодезный журавль скрипел, будто настоящий живой журавль на болоте. Возле колодца голые ребятишки вымазывались грязью и осыпали самих себя и друг друга горячей белой пылью.
А вот и изба Платоновых с двумя крохотными окошками на улицу, с бревенчатым забором и калиткой. За забором, в глубине, виднеется хлев с множеством голубей на крыше – там, на чердаке хлева, Николкина голубятня.
Николки дома не оказалось, и Мартин помчался к Омо́вже [4].
Глава третья
На Омовже
Николка сидел в лодке с удочкой у противоположного берега. Не клевало, словно и рыбу разморило от сегодняшней духоты. Николке надоело смотреть на неподвижный поплавок, и от скуки он озирался по сторонам.
Отсюда был виден весь Юрьев. За прибрежным лугом, на котором паслась скотина горожан, тянулась светло-серая городская стена с толстыми башнями. В каждой из башен зияли ворота. Из-за стены выглядывали черепичные крыши и церковные шпили, а за ними возвышались два зелёных холма. На одном стоял епископов замок, на другом – Домский собор.
У подножия городской стены виднелись кузницы, литейные и гончарные мастерские. Там же, возле Русских ворот, была кузница Николкиного отца. В самом городе не разрешалось заниматься никакими ремёслами, связанными с огнём, из-за опасности пожаров.
Николка увидел бегущего со стороны Русских ворот мальчишку. Он узнал Мартина и повеселел. С первого дня их знакомства он почувствовал к этому «бедному богачу» дружеское расположение, смешанное с жалостью, и стал относиться к нему как старший к младшему, хотя они были ровесники. Николка смотал удочку и быстро поплыл к своему берегу.
Покатавшись на лодке, мальчики стали купаться. Они грелись на солнце, били слепней, вскакивали и носились друг за другом, кидаясь травой и землёй. Потом, грязные, снова прыгали в воду.
А всё вокруг пребывало в оцепенении. Воздух был горяч и недвижен. По белёсому знойному небу не плыло ни облачка. Коровы и те перестали бродить по лугу и улеглись в тени ольшаника или ракиты.
Тут и там, поодиночке и скопом, замерли овцы, и казалось, будто луг усеян множеством валунов.
Мало-помалу угомонились и мальчики. На них тоже напала лень, и они развалились на траве.
За рекой над полем звенела, то поднимаясь, то опускаясь, бесконечная песня невидимого жаворонка.
Вверх по реке на вёслах прошла стройная ладья. Безжизненно висевший парус колыхался в лад весельным взмахам.
Николка долго глядел вслед уплывающей ладье.
– В дальные страны охота! – сказал он наконец.
– В какие? – спросил Мартин.
– В заморские: в Индию, в Эфиопию, в Тапробану [5], в Сину… А больше всего хочется в Индию. Вот где чудеса-то!
– Чудеса? –
Омо́вжа – русское название реки, на которой стоит Юрьев. Эстонцы называют её Эмайыги, а немцы – Эмбах.
Тапробана – древнее название острова Цейлон, встречающееся ещё у античных географов и историков.
