Бабкин сказал, что не бывал.
– Это ты зря. Сходи. Там душа очищается. Но мне икона не помогла. Пришлось в поликлинику. Врач, значит, выписал мне такую процедуру, как будто током по пятке ударяют, аж слезы из глаз…
– Тамара Григорьевна, как вы думаете, где может быть Егор?
Забелина уставилась на Сергея Бабкина, недовольная, что ее перебили.
– У дружков своих школьных, где еще. Вы за него не переживайте, он получше нас устроится.
– Как же не переживать, когда ребенок ушел и не вернулся?
Тамара поерзала на стуле. Выпуклые темные глаза под иссиня-черной крашеной челкой обежали комнату, словно Егор был тараканом, притаившимся на обоях.
Вместо седовласой старушки, которую ожидал увидеть Бабкин, за столом сидела невысокая, крепко сбитая моложавая женщина. Сверившись с записями, он понял, что ошибся: ей было не семьдесят пять, а на десять лет меньше. Перед каждой репликой Забелина выдерживала долгую паузу.
– Да что пропал… Он записку оставил.
На щеках у нее играл яркий здоровый румянец, как у человека, который много времени проводит на свежем воздухе. Над верхней губой темнела полоска усов.
– Расскажите про друзей Егора. И чем он увлекался?
– Про друзей не знаю, он их сюда не водил. Понимал, что ко двору не придутся.
– Почему?
– Да ведь приятелей-то каждый по себе подбирает. Значит, они такие же, как Егор.
– А какой Егор?
Она пожевала губами. Сергей заметил, что, несмотря на моложавость, повадки у нее старческие. Она кряхтела, садясь. Расколола кусок рафинада щипчиками и пила чай вприкуску. Причмокивала, обсасывая каждый кусочек.
– Мне ведь вам правду говорить надо, да? – после долгого молчания спросила Тамара.
– Желательно.
Она вздохнула:
– Ну, если правду, то записывай. Несносный из него вырос парень. Отцу хамит каждый день, страшно слушать. Меня в грош не ставит, хотя я ему единственная бабушка, других не имеется. Он крупный вырос мальчик… Я просила его помочь мне сумки принести с рынка, а он в ответ такой: не буду на рынок ходить, вон тебе «Пятерочка», там все покупай. А в «Пятерочке» разве творог с рыночным сравнится? А помидоры! И мясо я беру – телятину свежую, парную… Готовлю-то все я, даже школьные обеды Егору и Ленечке с собой собираю. Котлетку там или бутербродик с зеленью сделаю… Ленечка любит, чтобы из специального хлеба.
Она снова тяжело вздохнула.
– И денег Егор постоянно клянчит. А откуда деньги, если только отец работает! Взяток не берет, живем на его зарплату. Моя пенсия вся, считай, на еду уходит. Егор в последний год стал особенно наглеть. У Юры работа сложная, нервная. Иной раз до ночи задерживается. Войдет – уставший, лица на нем нет, а Егор на него кидается, как собака на кость: «Дай денег, дай!»
– А карманные у Егора есть?
– Юра всегда подкидывает мальчишкам с зарплаты. Не много, но ведь много-то и не надо,
