а потом за глотком лесного воздуха утиными косяками в свои сады на выходные подаются. Ни дом, ни квартира, ни жильё, ни сторожка… Бывает изредка разве, что кто-то из старших сюда жить перебирается, когда сами из деревни – хоть и не свой родной дом, а всё не в городе сиднем сидеть да молодёжи глаза мозолить.
Акакий, несколько ошеломленный напором Степанко, молчал, с трудом пытаясь осмыслить вываленную на него информацию. Как же это так, «не живут?». В голове эта мысль никак не помещалась, она казалась неправильной, лишней, – странной ошибкой, которая не могла быть правдой. Он решил, что что-то недопонял, и отмахнулся от этой странной фразы, чтобы переспросить позже.
– Деревни вымирают, люди уезжают. Молодёжь подаётся в города за работой, да там и остаётся, потом родителей за собой перетаскивают, – дома продают, а чаще просто бросают. Старшее поколение, кто о нас ещё знает и помнит, мало-помалу уходит. Да только мало таких осталось, а уж тех, кто, переезжая, с собой зовёт, – и того меньше. Не уверен уж и помнит ли кто об этом. Да ты и сам прекрасно знаешь. Твои, поди, тоже уехали, хату бросили?
– Нет. Не уехали, – пасмурно буркнул Акакий.
Степанко искоса внимательно посмотрел на Акакия.
– Не хочешь говорить? Твоё дело, пытать не буду. Мне повезло. Баушка моих нынешних про меня не забыла. В городскую квартиру с ними не поехала, сказала жить в саду будет. Ты, когда шёл, сарайку справа от нашего дома приметил? Вот в этой самой сараюшке она и обитала. Основной дом-то уж позже построили. И меня позвала как есть, всё чин по чину. Как там у них говорится? Царствие ей небесное. Да только что толку-то… Живу вот с молодыми тут теперь. Не верят они в нас, не чуют меня, не слышат. Хозяин наш —лентяй и олух, каких свет ни видывал, да простят меня Сварог и Велес. Жена пилит чуть не каждый день, чтобы хоть что-то по хозяйству сделал, вредная стала – жуть! А куда деваться с этаким-то мужиком, поневоле остервенеешь.
Он насупился. Продолжил:
– А он мало того, что лежебока, так ещё и руки как будто не из того места выросли. Видел, баня стоит? Как поставил, так и не топил толком ни разу. Умудрился с печью что-то напортачить, заслонку не может нормально открыть, – вот дым внутрь и идёт. В первый же раз чуть всем семейством не угорели. Ох и перепужались же мы! Вон Федот не даст соврать. Все силы, сколь было, с ним потратили, чтобы шуму на дворе навести, да заставить их выйти посмотреть, что за нелёгкая шалит, – а то б так и заснули все там. Неделю потом оба с ним без сил отлёживались. Так хозяин, нет чтоб разобраться да наладить, так и забросил. Стоит теперь баня, гниёт уж который десяток. Он её как склад использует. Весь двор уже барахлом захламил! Вроде и полезное всё, да с его ленью хоть бы что применил для пользы дела. Так и валяется, – только гниёт да ржавеет. Ходят, лишь спотыкаются за всё это добро-то. Маялся я с ним, маялся не один десяток лет… Ничем не пронять! Не слышит, хоть ты его обухом по голове! Как уши воском залили. Знай себе, сидит, да лежит, али в свой теле-ящик таращится. Еще и выпить то и дело норовит. На том спасибо, что хоть не запойный, меру знает. Я уж
