в свое время. Еще вопросы?
Больше вопросов не было.
– Отлично, – сказал Манн. – В таком случае каждого из вас сейчас отведут для специальной беседы. Беседовать с вами будут наши специалисты – с каждым отдельно. Советую говорить исключительно правду. То есть ничего не скрывать, не преувеличивать и не приуменьшать. Вы должны создать о себе положительное впечатление. В противном случае ваши услуги нам не понадобятся. Я понятно сказал?
После таких слов пленные вновь зашевелились и даже перекинулись друг с другом словами.
– Вижу, все вы поняли меня правильно. – Губы обер-лейтенанта Манна дернулись в едва заметной усмешке. – Вы, вы, вы и вы, – указал он на четверых пленных, – ступайте за мной. Остальным – ждать.
Ивана Гадюкина вывели в третьей партии. Вместе с ним вывели еще пятерых пленных. Их провели по просторному двору, окруженному высокими каменными стенами. Что находилось за стенами, Гадюкин, конечно, не видел. Зато он ощутил запахи. Пахло влажным ветром и как будто бы морем. Да-да, именно так – морем. Гадюкин знал, как пахнет море, он родился и вырос в одном из поселков, расположенных на берегу Азовского моря.
Итак, море. Правда, что это было за море, Гадюкин не знал. Но об этом нетрудно было догадаться. Конечно же, Черное. Других морей поблизости просто нет. А страна, в которой он сейчас пребывал, – все та же Румыния. Причем южная ее часть. Потому что относительно тепло и совсем нет снега. А на дворе всего лишь середина апреля. Да, так оно и есть, Румыния. Лагерь, в котором до этого находился Иван Гадюкин, располагался в Румынии. Везли их из лагеря недолго, всего лишь один день. Значит, далеко увезти не могли.
По сути, такие размышления ничего не давали Гадюкину. Море так море, Румыния так Румыния. Какая разница? Здесь важны были сами размышления, а не их результат. Когда знаешь, где находишься, – это успокаивает. Это все равно что слепому прозреть. Зрячий всегда чувствует себя уверенней, чем слепой.
Пленных завели в помещение с длинным коридором. Здесь их разделили. Ивана Гадюкина завели в какое-то подобие кабинета, а куда повели других пленных, того Иван уже не видел. В кабинете находились двое. Оба были одеты в немецкую военную форму без погон и прочих знаков различия. Такую одежду Иван Гадюкин уже видел на тех людях, которые вчера вечером и сегодня утром кормили пленных кашей. Иван остановился у дверей, не зная, что ему делать дальше.
– Проходи, присаживайся, – на чисто русском языке произнес один из хозяев кабинета. – А то робкий ты какой-то. Такие нам без надобности. Нам нужны смелые и отчаянные.
– Для выполнения важных заданий в советском тылу, – проговорил другой мужчина. – Манн тебе уже говорил об этом?
– Да, – хрипло отозвался Гадюкин. – Говорил…
– Ну а теперь об этом же поговорим с тобой и мы, – сказал один из мужчин. – Но подробнее. Мы будем спрашивать, а ты – отвечать. Причем подробно и без вранья. Поймаем на вранье – прости-прощай, дорогой товарищ, – насмешливо сказал мужчина, сузив глаза. – Уразумел?
