точки, на которой его бросили когда-то наши коллеги. Иначе это станет самым громким нашим с вами провалом.
– Не по нашей вине.
– Вы так считаете? А вам никогда не доводится остаться наедине с самим собой, Фермин?
– Уж не знаю, во что вы там целитесь, но, по-моему, это упрек морального характера.
– Вы все верно поняли. Я хочу сказать следующее: при любой неудаче главная часть ответственности падает на нас самих. Всегда.
– Это потому, что вы привыкли безжалостно бичевать себя – как монахи в старые времена. Я же просто стараюсь как можно лучше исполнять свой долг, не более того, и ежели что-то не получается, не спешу брать всю вину на себя.
– В жизни так далеко не уедешь.
– Не уедешь, если станешь вечно понукать кнутом собственную совесть. Я отношусь к себе куда снисходительнее, а в результате – и к другим тоже. Поэтому меня все любят.
– Господи боже мой! Да вы, оказывается, самый тщеславный человек из всех, кого я в жизни встречала!
– Инспектор, может быть, это прозвучит грубовато, но я все равно скажу: мне эти ваши слова как серпом по яйцам.
– Вы, между прочим, обязаны разговаривать со мной вежливо.
– Многоуважаемая сеньора, не соблаговолите ли вы поведать мне наконец, что там у вас произошло с судьей?
– Так-то лучше! И хочу вам сказать, что, доведись мне развестись в третий раз, я бы со всех ног побежала к нему на свидание.
– Это должно означать, что он пришел в восторг от того, что дело поручено именно вам?
– Это означает, что я ему нравлюсь, или вам даже в голову не приходит, что со мной и такое случается?
Мой помощник окончательно вышел из себя:
– К чертям собачьим! Я, конечно, пришел в полицию, потому что мне нравилось распутывать сложные дела, но с вами, инспектор, приходится распутывать каждую вашу фразу, будто самые глубокие тайны мироздания. И для меня это уж слишком сложно, честно признаюсь.
Я улыбнулась. Я любила немного позлить Гарсона, однако, с тех пор как у него появился надежный и счастливый семейный очаг, мне все с большим трудом удавалось выводить его из себя. А жаль.
– Ну, не сердитесь, Фермин! Я предлагаю вам познакомиться с одной вдовушкой. И руку даю на отсечение: как только она вас увидит, у вас появится еще одна пылкая обожательница.
– Да хватит уж, хватит вам! – услышала я его ворчание, и он продолжал что-то недовольно бормотать, пока надевал пальто и пока мы с ним выходили на улицу.
Было свежо, сухо, солнечно, и мне захотелось увидеть в этом добрый знак Провидения, хотя, пожалуй, и единственный. Надо признать, что энтузиазм, с которым я поначалу отнеслась к этому делу, понемногу улетучивался. Работенка нам предстоит адова – и это впечатление с каждым часом только усиливалось. К тому же аргументы судьи в пользу возобновления расследования сейчас
