в которой находилась двухкомнатная квартира Пацюковых.
Но на улице было куда лучше, нежели в квартире.
Солнышко пригревало, воздух был тёплым, чирикали воробьи в садиках возле деревянных домов.
И в одном из проездов Марьиной Рощи обнаружили мы забегаловку, где торговали дешёвым разливным портвейном.
Понятно, что мы сразу же произвели разведку боем. То есть заглянули в тесное, пропахшее фруктово-спиртовым запахом, помещение забегаловки, обнаружили там изрядное скопление народа и решили для начала продегустировать вино.
Вскоре мы уже благополучно стояли за одним из столиков у окошка, и перед нами стояло несколько стаканов портвейна.
Мы, никуда не торопясь, прихлёбывали этот портвейн, белый, а не красный, что мы сразу же отметили, тем самым выделив его для себя из всех прочих. Закусывали мы скромными бутербродами, продававшимися здесь же.
Но главное было вовсе не в вине, а в очередной возможности побеседовать, с глазу на глаз, по душам. И мы говорили и говорили с Игорем, всё больше об искусстве, конечно.
Вскоре за нашим столиком пристроилась компания подвыпивших студентов. Они с явным интересом поглядывали на нас.
Оба мы с Игорем были в беретах. То есть вид у нас был, можно сказать, художнический. Оба в старых пальто, мы всё же, видимо, чем-то выделялись из шумной публики.
Один студент, показывая на Ворошилова, сказал своему приятелю:
– Смотри, какой мужик стоит, ну прямо с картины Репина "Запорожцы пишут письмо турецкому султану"!
Я мгновенно откликнулся:
– А он и есть запорожец. Гоголь его фамилия. Он писателю, Николаю Васильевичу, родственником приходится.
– Ну да! – изумился подвыпивший студент, – ну, дела!
Ворошилов хмыкнул и поддакнул:
– Гоголь я, Гоголь, ребятки! Вот гляжу я на вас и думаю: эх, Русь, тройка-Русь, куда ты катишься?
– А вы кто? – спросили меня студенты.
– Писатель он! – пояснил Ворошилов.
– Ну да! – изумились студенты.
– И я из запорожцев, – сказал я, – и Гоголю тоже роднёй прихожусь. Яновский моя фамилия. Может, слыхали?
– Вроде, слышали что-то! – сказали студенты.
Я уже вошёл в роль. Повернулся так, чтобы стоять к студентам в профиль, надвинул берет на лоб. И спросил:
– Ну что, похож на Гоголя?
И вдруг почувствовал, что на какие-то мгновения, непонятно почему, стал я на него действительно похож.
Студенты даже отпрянули от столика, со стаканами портвейна в руках.
– Похож! Похож! – заговорили они.
– Ну, то-то! – сказал я.
Мы хотели продолжить с Ворошиловым беседу.
Но студенты робко выразили желание нас угостить.
Мы не стали отказываться. Мы приняли это как должное. Раз угощают, значит, есть за что. Сами того хотят. Зачем же противиться пожеланиям народа?
Часа
