такой ход мыслей, в целом, не свойственен. Ему явно не хватало практической жилки его сверстников, мечтающих лишь о денежной, или политической карьере. Мило же, жил книгами Фарли Моуэта о крайнем севере и его суровой природе, Гржимека – о животных Африки и прочими, вроде Лундквиста – о Новой Гвинее, и мечтал непременно побывать в тех краях, вырвавшись с перенаселённого клочка суши, называемого Нидерландами. Как хотелось испытать то, что выпало на долю Моуэта: оказаться в тундре одному и питаться сырыми мышами, чтобы потом написать основательный труд о привычках и характерах тундровых волков! А Гржимек положил на алтарь охраны африканской природы чудовищную жертву: его сын разбился, летая на самолёте для учёта животных с воздуха! Разве это не достойно великого учёного? («Лучше, чем прыгать без парашюта, добавляя «своей краски» в палитру автралийской, или какой иной пустыни). Но давление близких, а главное – влияние амбициозных сверстников вынудили Мило фан Схотена отклониться от выбора пути зоолога-исследователя в дальних краях, и он стал специализироваться на стыке молекулярной биологии, биохимии и генетики. Эта область сулила больше перспектив хорошей работы, востребованной рынком. Избранную стезю Мило ценил, но душа лежала по-прежнему к исследованиям глухих районов дикой природы. Неустанно задавал студент себе вопрос: как бы ему совместить и то, и другое? Но и деньги и вольная жизнь на природе – никак не получались вместе…
Когда Мило подумал, что следовало бы попрощаться с малоприятным соседом, несмотря ни на что, и попытался что-то сказать ему, тот повёл себя так словно никто к нему не обращается, или же он не слышит. На стойке паспортного контроля голландского гостя самым любезным тоном спросили: «Вы к нам в гости, молодой человек, или насовсем?». После пристальных взглядов работников европейской таможни это показалось несколько странным. На линии досмотра багажа очень вежливые и даже душевные, порой, люди с, казалось бы, неожиданным для этих краёв американским акцентом – рыканием, задавали необычные вопросы, мол, нет ли у него походных ботинок и палатки? Оказалось, что все палатки проверяют на предмет наличия опасных насекомых – вредителей леса, а грязные ботинки обрабатывают от грибка – паразита корней деревьев. Ботинки Мило были на его ногах, но оказались чистыми и не подлежали обработке. Палатку же у него забрали и вернули через двадцать минут в окне за таможенным досмотром. Ожидая свою палатку, которую он прихватил в надежде сходить в походы, Мило с удивлением разглядывал, казавшееся здесь нелепым, изваяние из дерева огромного бородача в доспехах, напоминавшего викинга, но никак не маори. Возвращая палатку, работник аэропорта пожелал фан Схотену лучших впечатлений от посещения страны и расплылся в улыбке. Самолёт прибыл заполночь и Мило, вскинув мешок на плечи, поспешил в ближайший отель «Айбис», что должен был быть в десяти минутах ходьбы от порта. На перекрёстке водительница зелёного автобуса, повидимому, поняла, что
