жуткими несчастьями, которые на них свалились.
Наконец на улицу выставили столы, чтобы зарегистрировать вновь прибывших. Им пришлось сообщить все сведения о себе: профессию, возраст и другие подробности, а также уведомить о наличии заразных заболеваний: венерических или туберкулеза. Затем подошла очередь самого главного вопроса, касавшегося подробных сведений о национальной принадлежности и числе еврейских дедов и бабушек.
После чего Ханс уселся рядом с коллегой, Эли Полаком, и они разговорились. Эли был абсолютно сломлен. В последний раз он видел свою жену, когда к поезду подъехали грузовики. Она потеряла сознание, и ее вместе с ребенком просто забросили в кузов.
– Я больше никогда, никогда ее не увижу.
Ханс не мог ничем облегчить его боль, потому что он не умел притворяться.
– Откуда нам знать, – ответил он без особой уверенности.
– Ты не слыхал, какие у них правила в Биркенау?
– А что такое Биркенау? – в свою очередь спросил Ханс.
– Биркенау – это колоссальный лагерь, – отвечал Эли. – То место, куда мы попали, – только малая часть комплекса Освенцим. Так вот, в Биркенау всех стариков и детей в момент приезда приводят в одно огромное помещение и объявляют, что их сейчас поведут в душ. На самом же деле их ведут в газовую камеру и убивают, а тела сжигают в крематории.
– Такого не может быть, во всяком случае, не со всеми, – через силу попытался возразить Ханс.
Но тут принесли баланду. Три огромных котла. Каждому положено было по целому литру. Все встали в длинную очередь. Пара крепких мужиков во главе очереди помогали раздавать еду. Они ели из металлических мисок, щербатых, с обколотой эмалью. Мисок не хватало, так что в каждую наливали сразу по два литра, которые приходилось делить с кем-нибудь на двоих. Им выдали и ложки, но ложек было всего двадцать. Те, кому не хватило ложек, принуждены были пить баланду прямо из мисок, но это было нетрудно. Потому что баланда состояла из одной воды. Какие-то листочки, впрочем, иногда попадались, вызывая оживленные споры: с какого дерева упали эти листики в котел, с вяза или с бука?
Впрочем, и это тоже не имело никакого значения. Большинство из них до сих пор питались неплохо, так что им было все равно, чем наполнить желудки: литром горячей воды или таким же количеством горячей еды. Вдруг процесс остановился:
– Скорее, скорее, сейчас будет Appel! [21]
Они с утроенной скоростью дохлебали баланду и построились. Их привели в просторный деревянный сарай, расположенный между бараками. Это оказалась прачечная. В одной половине барака можно было в больших котлах постирать вещи, другая половина отводилась для желающих принять душ. Ханс посчитал душевые лейки, их оказалось сто двадцать четыре. В стороне стояли скамьи, на которых, по-видимому, можно было раздеться. Они расселись по скамьям и стали ждать.
Им сказали, что после переклички, которая будет происходить
Перекличка.
