с поличным с агитационными листовками в руках, а вы ускользнули. Но на вас решительно показали. Но ведь не были вы ни в родительском доме, ни в академическом здании, ни у кого-то из ваших приятелей – это подтвердили многократно. Где же вы изволили находиться?
Вот странно – Анисия могла вынуть из храмов своей памяти лишь обрывки каких-то фраз, чтобы уже сейчас дорисовать их, придав им удобоваримую форму. В память, как в бездну, падала жизнь, чтобы зацепить лишь какие-то смехотворные неточности, исковерканные временем и наложившимися следом реакциями.
Уже по тому, что Алеша сам назначил ей свидание перед этим крахом, Анисия поняла, что они зашли слишком далеко. И все ее будущее, которое она планировала годами, подкосилось, что для ее обстоятельной натуры оказалось еще невыносимее, чем грядущая неопределенность на чужбине.
– Подождите меня, – убеждал Алеша, как теперь казалось, почти отчаянно. – Вы мне необходимы.
Было пугающе слышать подобное от этого уравновешенного человека, видимо не способного на бурные проявления чувств. Будто расшатывался устаканившийся мир, живущий по своим непреложным законам. Расшатывался… и далее мог предложить только необрамленный инстинкт. Странным было и то, что именно Алеша не считал вопиющим ни ее стремление к образованию, ни книги, которые она глотала. Напротив, он был единственным, кто вообще спрашивал о том, что она читает. Алеша был слишком утонченным для семинарии, где были чужды ему поповские сыновья. Хотя сам был попович… Анисия никогда не придавала этому факту значения. Зато придавали другие. Особенно Инесса, из кожи вон лезшая, чтобы заштриховать этот факт своего происхождения и никогда не говорившая про своего родного отца.
– Я не могу… Я мечтала об образовании всю жизнь, – помертвев, с нажимом ответила Анисия, испытывая потребность сказать правду, но и оправдаться.
И теперь все бросить из-за этого обаятельно-неприкаянного молодого человека? Остаться в трясине кринолинов. Вести беседы о цвете испражнений собственных детей и рьяно делать вид, что это и есть счастье. Захлебываться неисчерпаемостью малозаметных минут.
– Как только не станет матушки, я покончу с церковью.
– Отчего же вы ждете?
– Братья… матери были членами тайного общества в Харьковском университете, устанавливали связь с Герценым. Потом их исключили за революционную деятельность. Жизнь их пошла под откос. Матушка не может говорить об этом без содрогания. Отец и вовсе умер молодым. Моя стезя должна была стать искуплением…
– У меня тоже есть мечты, – пролепетала Анисия, не приученная к картинности, которую могла стерпеть только в книгах.
– Моя вера не должна быть препятствием…
Чувствуя, что назревает косноязычное объяснение и опасаясь его, Анисия по своей сибирской манере, подсмотренной у Верховой, решила ринуться напролом.
– Вы предлагаете мне традиционную семью?
И спустя годы ее скребануло то же липкое
