style="font-size:15px;"> Аляшев, важнейший свидетель, связанный со многими, не успев дать показаний или оговорить кого-нибудь, умудрился покончить с собой в каземате. Еще двое его товарищей помутились рассудком, а один страдал от настолько обострившейся чахотки, что не смог самостоятельно присутствовать на суде. Остальные и вовсе либо были схвачены по ошибке, либо оказались дочерями и сыновьями видных деятелей современности. Дело, которое изначально задумывалось как показательная порка отбившейся от рук молодежи, ко всеобщему неудовольствию переросло в полускандальный процесс над Алешей, местным юродивым. Да и вина его была настолько расплывчата, что даже сам состав суда будто бы чурался дела и старался поскорее его прекратить, слишком хорошо понимая, на чьей стороне симпатии публики. Но маховик был запущен, зал набит желающими, а государственный аппарат просто так вины перед собой прощать был не готов, тем более публично (черт бы побрал судебную реформу). Сведущие люди поговаривали, что даже с такими скудными уликами Алеше не уйти от ссылки, а то от чего и похуже.
– Вы утверждаете, милостивый государь, что никогда не участвовали в тайных обществах – ни в этом, ни в прочих. Однако же, – прокурор грозно поглядел на Алешу, – при обыске у вас были обнаружены запрещенные произведения Белинского, несколько номеров «Колокола» на французском языке. А так же печально известная, – он передернул разноцветными, от рыжих к совсем белесым, волосками над губой, – омерзительная прокламация «Молодая Россия».
При этих словах в пестром сборище кое-то вздрогнул. Иные, напротив, замерли.
– На вопросы о происхождении этой низкой… нет, не литературы вовсе, а карикатуры на нее!.. вы отвечать отказались. Таким образом, следует отметить со всем прискорбием… о вашей непреложной и несомненной причастности к всякого рода кружкам и подпольным типографиям!
Он героически оглядел публику, чрезвычайно довольный собой, затем будто бы даже испугался, что взболтнул лишнего. Впрочем, особенного эффекта изобличающая речь не вызвала – среди собравшихся смельчаков наверняка многие хранили у себя нелегальные издания, большей частью напечатанные за границей.
Анисия зажмурилась. Вот он – знаменательный, новозаветный выбор. Разрушить жизнь, но сохранить совесть, уважение к себе… нет, она не может! Она столько лет шла к этой цели – суровая гувернантка, затем бесящая клетка пансиона, где спасла только усталая зубрежка при свечах, пропущенное юношеское кокетство, но пожалованное взамен нечто большее – собственная картина мира, пухнущая цветами и шероховатостью не найденных ответов.
Она не может… Верхова этого не простит. И сидеть ей здесь, упустив жизнь, которая где-то там кристально бьется вблизи Альп…
– Где вы изволили находиться в день, когда взяли Аляшева? – повторил прокурор будто для Анисии, отвлекшейся на сумбурные видения.
– Я бродил по Сенной.
– Вы заходили куда-нибудь, покупали что-то?
– Нет.
– Вы
