знаешь, по большому счету то же, что и сейчас. Разве что в нынешнем возрасте уже и сама могу изредка что-нибудь эдакое выдать… назидательно-философское.
– Ну, это мы все можем. Жизненный опыт, «сын ошибок трудных»!
– А тогда такие тетрадочки как-то принято было вести.
Дамы, маскируя за трепом некоторую опаску, вполне естественную в свете последних событий, направились к лавочке. Там в одиночестве сидел то ли закручинившийся, то ли задремавший, то ли погрузившийся в воспоминания неадекватный то ли Купцов, то ли не Купцов.
* * *
За пару дней до этих событий на телефоне Зои Васильевны высветился звонок без имени. На незнакомые номера она, в последнее время напуганная расплодившимися телефонными мошенниками, не отвечала. Но тут уж очень долго и настырно звонили, и звонок повторялся с краткими перерывами. Человек не оставлял надежды пообщаться.
Зоя, поколебавшись, все же нажала «вкл». Нажала и молчала, никаких тебе «да», «алло», «слушаю». В наше неспокойное время уже все бабки в курсе про современные компьютерные технологии: склейки, подражания голосам и прочие дип-фейки. Но эти телефонные прохиндеи такие изобретательные, а Зоя Васильевна – женщина внушаемая и отзывчивая, и легко поддается на провокацию. Она это за собой знала, поэтому предпочитала не рисковать.
– И долго будем молчать? – спросили на том конце насмешливо.
Голос был женский, причем женщины не молоденькой. Молодые мошенники мужского пола разговаривают хоть и быстро, напористо, но весело и задорно, будто рэп исполняют. Не дают времени на раздумье. Прямо хочется вытянуться в струнку, забыв про старческую сутулость, и вслед за Есениным «задрав штаны, бежать за комсомолом». Или, по Маяковскому, сразу же «идти, приветствовать, рапортовать», подчиняясь молодой дерзкой энергии. Потому так много бабок и дедок попадаются на их удочку, со своей замедлившейся с возрастом реакцией. Тут лучше ничего вообще не отвечать, а молча класть трубку.
У девушек-мошенниц, действующих от себя лично или от имени какой-либо компании, что по большому счету одно и то же, подход другой. Эти современные сирены – Юли-Оксаны-Кристины – воркуют и мурлычут, обволакивают нежными голосами и словесами. И Зоя Васильевна прямо воочию видит, как с их розовых язычков в подставленную тарелку капают мед и елей. Как тут не ответишь этакой милоте? По принципу – каков будет ваш положительный ответ?
– Зайка, ты там еще живая? Или от радости онемела?
– А должна? – нашлась Зоя Васильевна, слегка очумевшая от такого панибратства. И от загадки: от какой-такой радости она должна онеметь? – Мы что, когда-нибудь пили с вами на брудершафт?
В то время, как она это произносила, мысль ее уже работала, анализируя. Она не любила, когда к ней обращались вот так – «Зайка». В юности еще куда ни шло, традиция такая – раз Зоя, значит, Зайка. Но в ее без малого семьдесят – какая может быть Зайка?
Близкие люди были в курсе ее неприязни к «Зайке» и уже давно так к ней не обращались.
