годы ожидания, не заработала манию. Хотя, по большому счету это мания и есть.
– Раечка, – опасливо спросила Зоя, – может, уже чай?
– Не боись, мать, я не от коньяка раскрепостилась и в откровенность кинулась. Просто пришло время моему нарыву лопнуть.
– Боже мой, – воскликнула Зоя с волнением,– а как же ты жила?! А муж? Почему не ушла от него, если уж сдуру поторопилась замуж выскочить? А он-то как терпел такую жизнь?
– «Ушла»! Муж… Вечная моя вина. Был бы он не таким порядочным – каким-нибудь алкашом, жлобом, тираном, было бы легче на это решиться. Он все понимал, хотя я никогда ему ничего не рассказывала и даже имени Олега ни разу не произнесла. Понимал и терпел. Любил. Сначала. А дети? Как я могла уйти? Они его боготворили, мальчишки! Они бы не поняли и не простили. Да и кто бы меня понял? Я не Анна Каренина, чтобы семью рушить и под поезд бросаться. Да и вообще… Потом уже просто инерция, привычка, притертость. Это только в романах от любви чахотку зарабатывают.
– Не знаю, что и сказать! Есть ведь еще и физиология…
– Да и не нужно. Что тут можно сказать? Физиология, да. Это было самое трудное. Поначалу ночей ждала, как гильотины. Потом свыклась. Даже начала что-то чувствовать.
– А он?
– Он в конце концов сам сделал попытку разрубить этот узел. Устал, надоело. Нашлась там одна – молодая и понимающая. Ушел. Это он уже в бизнесе был. Там вокруг них много вьется молодых и понимающих.
– Вернулся?
– Вернулся. Ты ведь, помню, стихи пописывала? Не пишешь? – вроде как опять съехала с темы Рая.
– Ну, когда это было! Какие стихи в мои годы? – засмущалась Зоя Васильевна. – Ну… так, иногда. Да ты ведь тоже баловалась?
– А кто у нас на филфаке не баловался? Сплошь графоманы. Но в поэты, насколько мне известно, никто так и не вышел. Я тоже уже давно не пописываю, но сейчас прочитаю тебе свое тогдашнее. Чтоб тебе понятно было, а мне меньше слов тратить.
Всю жизнь ждала тебя. Жила
Надеждою на нашу встречу.
Себе самой противореча,
Благоразумие гнала.
Все знаю – годы, расстоянья,
Иные нравы, речь, пейзажи,
Ты о моем существованьи
Не вспоминаешь, может, даже,
Ведь ни звонка и ни записки…
Наверно, прав ты: рвать – так рвать!
Но нам, в кругу родных и близких,
Век одиноко доживать.
Не знаю, что со мною станется –
Живу, как все, в душе надеясь…
С годами люди, вроде б, старятся,
А я как будто молодею.
– Райка! Ты моя дорогая!…
– Да все нормально, и все уже в прошлом, – она помолчала. – Я ведь, если честно, второго-то сына родила, чтобы успокоиться, наконец. Муж радовался – все налаживается!
– Успокоилась?
